С 13 по 16 апреля 2016 года в Москве, в Государственном институте русского языка им. А.С. Пушкина, в рамках III Московского международного салона образования (ММСО-2016) проходил приуроченный к празднованию пятидесятилетнего юбилея института Международный научный симпозиум «Русская грамматика 4.0». Соучредителем его стал Институт языкознания РАН.
Среди задач симпозиума было укрепление научных связей между ведущими центрами по изучению русского языка в нашей стране и в мире, знакомство с новейшими разработками в области лингвистики и методики, обобщение накопленного опыта. Обсуждались новая парадигма русистики, исследование памятников, периодизация истории языка, его прагматика, методика его преподавания как иностранного и неродного, русский язык в межкультурной коммуникации…
Но, кроме – и, пожалуй, прежде – всего прочего, перед участниками, съехавшимися из разных стран мира, стояла ещё одна, особенная задача: обсудить предстоящее создание новой академической грамматики русского языка. То есть полного, целостного его описания: всех его правил, всех единиц, фонем, морфем, частей речи… – всего дерева языка, от корней до кончиков листьев. Отсюда – стоящая в названии симпозиума цифра «4.0»: этой грамматике предстоит стать четвёртой по счёту, начиная с 1954 года.
– Грамматики, собственно, и были первыми в истории человечества опытами целостного описания языка, – рассказывает доктор филологических наук Михаил Осадчий, проректор по науке Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина. – Создавались они прежде всего для учебных целей – для того, чтобы язык изучать: грамматика латыни была, по сути, учебником этого языка. Впоследствии грамматики стали писать не только в учебных, но и в научных целях – чтобы исследовать язык, фиксировать его состояние на определённом этапе развития и так далее.
Первые опыты создания русских грамматик относятся к XVIII-XIXвекам. Перед началом симпозиума мы показывали эти грамматики в слайд-шоу. Конечно, они не были в настоящем смысле слова академическими: строго научными, целостными, выполненными на единых научных основаниях, – это были грамматики учебные.
Впервые о целостном описании русского языка задумался академик Виктор Владимирович Виноградов. В течение 1950-х годов он выработал концепцию и создал своё грамматическое учение о слове. Впоследствии в Советском Союзе вышли три версии в строгом, полном смысле академических грамматик русского языка, которые представляли собой целостное описание его системы: в 1954-м, 1970-м и 1980-м годах.
Они, конечно, различались между собой, но не потому, что язык менялся каждые десять лет. То есть он, разумеется, менялся, но не так радикально: в основном на уровне лексики, а лексика традиционно не входила в спектр того, что описывают грамматисты. Важно, что менялись подходы к языку, углублялась сама информация о нём. Больше явлений становились описанными и известными; защищалось больше кандидатских, докторских диссертаций, потом из них брали всё, что наработали учёные, и включали в грамматики. Целая армия учёных всё дальше продвигалась в деле описания языка, и данных в грамматиках становилось всё больше.
То есть сам аспект описания языка тоже постепенно трансформировался, сдвигаясь от строго структурного – скорее, формалистического – описания к содержательному описанию, учитывающему стилевые особенности и прочее.
1980-й год был последним, когда выходила академическая грамматика. За тридцать шесть лет новая версия так и не появилась. Пора ее делать. Но оказалось, что за три с половиной десятилетия всё резко изменилось!
О.Б.: Гораздо радикальнее, чем с 1960-х до 1980-х?
М.О.: Ну конечно. Во-первых, очень изменился сам язык – просто колоссально. И лексически, и стилистически, и произношение другое. Никто не говорит уже «антЕнна», «проЕкт», – все говорят «антЭнна», «проЭкт»… Но сильнее всего изменилась лингвистика. Она сейчас совершенно не та, какой была тридцать шесть лет назад. Мы сейчас просто не готовы написать продолжение Грамматики-80. Лингвисты не те, лингвистика не та, терминологическая система другая, подходы к языку другие, и их очень много. Именно поэтому сейчас нельзя просто взять и начать писать грамматику: раньше был только один возможный вариант, а сегодня их множество.
О.Б.: И что же делать?
М.О.:Мы собрались именно ради того, чтобы это понять – и чтобы услышать друг друга. Больших конференций по грамматике обычно не проводится, это редкость. Симпозиум «Грамматика 4.0» первое крупное научное собрание подобного рода за приличный период времени.
О.Б.: А когда такое было в последний раз?
М.О.: Секции по грамматике проходят на многих научных конференциях. Но вот конференции, целиком посвящённой русской грамматике, в новейшей истории России ещё не было.
И сейчас мы слушаем друг друга, чтобы понять , сколько вообще этих вариантов, путей, по которым можно двигаться.
У некоторых из нас – например, у коллег из Института русского языка имени Виноградова – есть уже реальный задел. Они очень продвинулись в своём проекте русской грамматики, который имеет специфический аспект – корпусный: создавая свою грамматику, коллеги опираются на Национальный корпус русского языка. Это совокупность всего, сказанного на русском языке, текстов письменных и устных…
О.Б.: Это вообще обозримое множество?
М.О.: Обозримое, но бесконечное для своего пополнения. И коллеги сейчас активно занимаются тем, что корпус всё больше расширяется. Но, расширяясь, он даёт всё больше оснований для обобщений, всё больше аргументов лингвисту для доказательства того или иного тезиса относительно грамматики.
Опора на корпусные технологии заставляет совершенно иначе взглянуть на проблему создания грамматики. Грамматика становится другой – не предписательной – «как надо», а описательной – «как есть». То есть идёт не от нормы, а от факта. Вот есть такой факт, мы его описываем, и давайте думать, что с этим делать.
На одном из заседаний у нас была жаркая дискуссия о том, что факты, которые мы собираем, разумеется, противоречивы: в русской речи много и нормативного, и ненормативного. Как к этому относиться? С одной стороны, игнорировать реальность наука не может. Она для того и наука, чтобы реальность описывать. С другой стороны, включать в грамматику всё, что мы найдём, тоже нельзя. Поиск этой золотой середины и есть наша задача.
Собрание у нас было очень представительное: съехались специалисты из двадцати стран мира, примерно сорока регионов России, более чем ста университетов. Приехали коллеги из классических университетов, академических институтов, зарубежных образовательных и научных центров. Но самое главное – не география и не то, где мы работаем, а широкий спектр взглядов. В симпозиуме участвовали лингвисты разных школ: и специалисты по корпусной лингвистике, и те, кто больше склоняется к функциональному описанию языка, дискурсивному или формальному. Есть и те, кто считает, что грамматика должна быть строго формальной, представлять собой нормативный, предписательный набор правил – и этим ограничиваться.
Особенно отрадно, что приехало много коллег из-за рубежа, которые преподают русский язык как иностранный. Их голос на этом симпозиуме очень важен, потому что мы с вами, носители русского языка, не особенно нуждаемся в грамматике, потому что многие вещи знаем интуитивно. А у иностранцев нет этой интуиции. И если мы не опишем русский язык в его современном, нормальном, всё-таки нормативном состоянии, – им нечего будет учить и не по чему учиться. Опираться не на что. Поэтому в обсуждении вопроса, какой должна быть русская грамматика, специалисты из-за рубежа сегодня играют ключевую роль. У них свой запрос, у них взгляд извне – причём очень понятный, они чётко ставят вопросы, и российские русисты готовы корректировать свои концепции, чтобы отвечать потребностям этой важной целевой аудитории.
О.Б.: Планируется ли по итогам симпозиума какое-то издание?
М.О.: Мы, конечно, собираемся издать сборник тезисов. Но главный итог конференции, конечно, не сборник, но обмен идеями. Многие коллеги, не слышавшие друг друга раньше, теперь друг друга услышали – и поняли, что есть много наработок, которыми можно обмениваться. Сейчас происходит своего рода ярмарка идей. А поскольку у Института русского языка имени Виноградова проект уже запущен, есть шанс, что они включат в свой коллектив тех, кого узнали на нашем симпозиуме – может быть, впервые. Я знаю, что они уже разговаривали с коллегами из других регионов России, из других стран, обсуждая, как они будут сотрудничать.
Один из таких диалогов наш корреспондент имел возможность наблюдать. 14 апреля в рамках симпозиума прошёл круглый стол «Русский язык в пространстве современных медиа», на котором обменивались знаниями и опытом учёные и журналисты, теоретики и практики – преподаватели русского языка в высших учебных заведениях и активные его проводники, а во многом, пожалуй, и создатели – журналисты, представители разных типов прессы, из разных городов России: Москвы, Ульяновска, Омска, Иванова. Именно СМИ сегодня воздействуют на язык и речевое поведение более всего, считает филолог и журналист в одном лице, ведущая радиостанции «Эхо Москвы», кандидат филологических наук Ольга Северская.
Пресса была представлена как специальная, предназначенная профессионалам, – например, научно-практический «Русский язык за рубежом», рассчитанный на зарубежных русистов, преподавателей русского как иностранного, методистов, исследователей, так и адресованная широкой аудитории.
Вели круглый стол Ирина Орехова, главный редактор журнала «Русский язык за рубежом», доктор педагогических наук, профессор Института Пушкина, и Максим Кронгауз, доктор филологических наук, профессор НИУ-ВШЭ.
Подход к языку при преподавании его как родного и как иностранного кардинально различается – об этом говорила И. Орехова: что для носителя языка естественно, то для иноязычного – дебри, из которых не выберешься без специальной методики. Кто из нас мог бы подумать, например, что самая трудная часть русской грамматики для иностранцев – глаголы движения? А попробуйте объяснить, почему автобус «ходит», а не «ездит». Иностранный опыт полезен для понимания нашего собственного языка: как взгляд извне, он способен быть очень неожиданным и интересным – человек, живущий «внутри» языка, часто многого не замечает. С другой стороны, неудачи межкультурных коммуникативных актов возможны и при хорошем знании грамматики и лексики – они связаны с незнанием особенностей культуры собеседника. Поэтому «Русский язык за рубежом» ставит своей целью, кроме всего прочего, ещё и расширять лингвокультурную компетенцию своих читателей, фиксировать происходящие в нашем языке перемены (например, в современном общении уходит обращение по отчеству).
Какой уровень грамотности считается для средств массовой информации хорошим? По словам О. Северской – одна ошибка на печатную страницу, 1-4 ошибки в час для электронных СМИ и телевидения. Профессиональное владение языком определяется не только соответствием норме, но и уровнем языковых компетенций, богатством словарного запаса. Участники обсуждения пришли к выводу, что современные СМИ высоким профессионализмом в этом отношении не отличаются. Назрела проблема общей культуры журналистской речи и вообще – по выражению О. Северской – «экологии русского языка».
Прежде всего, говорила Северская, у нынешних журналистов во многом утрачен навык использования изобразительных средств языка, слов, которые создают в сознании чувственные образы. Хороший журналист умеет писать или говорить так, чтобы люди могли представить себе то, о чём идёт речь.
СМИ критиковали за злоупотребление жаргоном и вульгаризмами, неправильность произношения и ударений, многословие и пустословие, бедность языка и вообще отсутствие языкового чувства. Скажем, «великими» сейчас называют в равной степени людей и известных, и знаменитых, и выдающихся, что совсем не одно и то же. В прежние времена, вспомнил кто-то, на телевидении и радио работали профессиональные дикторы, которых за ошибку могли просто уволить. Сейчас такой профессии нет по определению, на смену дикторам пришли «ведущие», то есть те же журналисты, лингвистическая свобода которых доходит до абсурда.
Может быть, задумалась сотрудница журнала «Русская речь», стоило бы ввести специальные должности для лингвистов на телевидении и радио – для контроля за языком? Говорят, такие люди есть, но что-то незаметно.
Профессор кафедры журналистики Ульяновского государственного университета призналась, что студенты умудряются вообще игнорировать занятия по языку. Рассказала она и о ситуации с областной прессой – довольно неутешительной. Периодических изданий в Ульяновской области много – как насчитали они со студентами, 65 газет и больше 30 журналов; в каждом вузе по несколько журналов на разных факультетах. Совершенно очевидно, что необходимого количества профессионалов для этих изданий взять просто неоткуда. Там работает слишком много случайных людей – и это неминуемо отражается на качестве. В журналах дела с языком ещё не так плохи, а в газетах просто катастрофа: ошибки речевые, стилистические, пунктуационные… Польза от этого одна: на этих текстах её студенты отрабатывают навыки редактирования.
В противовес всему этому Максим Кронгауз заметил, что журналисты понимают ситуацию и ищут пути к её исправлению. В последнее время СМИ заинтересовались мнением лингвистов – и не только узким, вроде справок о том, «как правильно»; их стал интересовать более широкий взгляд на язык, его выразительные средства. По словам самого М. Кронгауза, его стали приглашать на мастер-классы. К идее же регламентации языка СМИ он отнёсся скептически.
Учёные говорили о том, что они готовы делать шаги навстречу журналистам и уже делают их. Представитель «Русской речи» рассказала о том, что в журнале много лет существует рубрика «Язык прессы», где публикуются и научные разработки, и реальные наблюдения. «Русская речь» сотрудничает с кафедрой стилистики русского языка факультета журналистики МГУ. Идея журнала – научно-популярного, всегда старавшегося соблюдать баланс между популярностью и научностью – изначально состояла в том, чтобы все научные новации доносить до носителей русского языка, развивать речевую культуру, прививать вкус и интерес к языку. Сейчас стало труднее, и не только потому, что уходит поколение больших учёных, которые одновременно были блестящими популяризаторами. Беда и в том, что журнал стал очень дорогим и до своей потенциальной аудитории – учителей и даже до библиотек – из-за этого попросту не доходит.
Самым интересным и, что особенно удивительно, оптимистичным оказалось выступление Тамары Скок, представителя Международного информационно-просветительского лингвистического проекта «Современный русский», который базируется в Омске и осуществляется в партнёрстве с фондом «Русский мир» и Институтом Пушкина. Проект возник в декабре 2007 года при Омском государственном педагогическом университете по инициативе его ректора (к которому на стол постоянно попадали документы с ошибками) сначала в виде горячей линии лингвистической помощи, а затем – сайта. В сентябре 2015-го «Современный русский» вошёл в состав холдинга МКР-Медиа, который включает в себя телеканал «Продвижение», радиостанцию «Радио Сибирь», информагентства «Сибновости» и «Омск Здесь», а также «МКР-Медиа Армения». Таким образом, сегодня проект работает не просто на всю Россию, а едва ли не на весь мир – сайт посещают жители ста стран, а консультационными услугами ежедневно пользуются представители 29 стран. Как сказано на сайте проекта, он «способствует повышению уровня речевой культуры населения 623 городов, из которых 351 город РФ и 271 – ближнего и дальнего зарубежья»[1]. С 1 марта этого года бесплатную лингвистическую помощь оказывает не только Омск, но и владивостокский Дальневосточный федеральный университет, и калининградский Балтийский федеральный университет им. И. Канта, и уже не 6, а 17 часов в сутки.
Одна из задач проекта – помогать журналистам в повышении уровня владения языком (в числе прочего, его сотрудники участвуют в качестве лекторов в Школе русского языка для журналистов региональных средств массовой информации и русскоязычных СМИ стран СНГ). Но, как мы уже поняли, вообще его задачи гораздо шире. Этот проект, как сказала его представитель на круглом столе, – «не научный и даже не научно-популярный – он очень популярный», чрезвычайно востребованный, прежде всего школьниками и студентами, которые нуждаются в лингвистической помощи – для них существует справочная служба.
В Москве, как мы знаем, тоже есть служба русского языка – в Институте русского языка им. В.В. Виноградова РАН, но она предназначена профессиональным филологам. А в «Современный русский» звонят школьники, их родители, бабушки и дедушки, учителя, профессора, военные, полиция, писатели, те же журналисты… По телефону и интернету сайт получает до двухсот вопросов в сутки по лингвистике, филологии, литературе. И. между прочим: по вопросам видно, что современные дети – вопреки распространённым сетованиям – очень много читают.
Кажется, у нас есть надежда.
