Лекторий «Знание-сила» 14 марта 2013 г.

  Стенограмма выступления

  Лекцию читал Дмитрий Вибе, д.ф.-м.н.,зав. физики и эволюции звезд Института астрономии РАН

На самом деле, поиски жизни во Вселенной – это тема очень обширная и, естественно, её в рамках одной лекции охватить будет невозможно, поэтому я сегодня, в основном, буду говорить о том, насколько наши современные исследования продвинулись в изучении, скажем так, исходного вещества для зарождения жизни. Для зарождения жизни в том виде, в котором мы её сегодня понимаем. Вообще, основы наших представлений о том, откуда на Земле появилась жизнь, были заложены в 20-е годы. Одним из пионеров этих исследований был наш соотечественник, академии Александр Опарин, который в 20-е годы высказал предположение, что сложные органические вещества, из которых впоследствии появились живые существа, появились непосредственно на Земле, в том, что Опарин называл «первичным бульоном». Он предполагал, что на молодой Земле из смеси неорганических веществ в результате каких-то энергетических воздействий, например, из-за вспышек молний, из неорганического вещества появлялась органическая материя. И в 1952-м году это предположение было проверено экспериментально. В этом году начались знаменитые эксперименты Миллера-Юри, учёных, фотографии которых здесь показаны, и они как раз проверяли возможность органического синтеза из неорганических веществ. Они брали смесь воды, метана, аммиака, молекулярного водорода, оксида углерода, пускали через это всё электрические разряды и через 1-2 недели в этой смеси начали появляться органические вещества. Начали появляться аминокислоты, которые являются основным строительными кирпичиками для построения белков. И хотя никаких особенно сложных органических соединений в этих экспериментах получено не было, но, тем не менее, они послужили доказательством того, что, да, при определённых предположениях об условиях на молодой Земле, на ней мог происходить синтез органического вещества из неорганических исходных материалов. Этот процесс, вообще, называется абиогенез. Процесс синтеза органических вещества из неорганических исходных материалов без участия живых существ.

И вот это время, 50-60-70-е годы стали временем очень бурного энтузиазма по поводу наших контактов с внеземными цивилизации и по поводу наших возможностей найти жизнь во Вселенной. Было написано очень много оптимистических в этом отношении фантастических произведений и в отношении жителей Марса, и в отношении жителей других планет Солнечной системы, и в отношении, вообще, освоения галактики. Проводились конференции, была написана масса литературы на эту тему. Вот здесь показана обложка знаменитой книги Иосифа Самуиловича Шкловского «Вселенная. Жизнь. Разум». Но к нашему времени этот энтузиазм постепенно начал сходить на нет, и сейчас деятельность в рамках поисков внеземных цивилизаций уже далеко не такая активная, какой она была в 60-70-е годы. Но, как ни странно, одновременно с угасанием этого энтузиазма у нас стала появляться информация более фактическая, более основательная о том, что, действительно, жизнь может быть далеко не уникальным явлением во Вселенной. И для осмысления этой информации, для выработки каких-то общих принципов того, как во Вселенной должна развиваться жизнь, сейчас предложена особая дисциплина, особая отрасль астрономии, которая называется астробиология. На самом деле, она, время от времени, появлялась и в прошлом. Опять же, в Советском Союзе была такая наука астроботаника, которая совершенно серьёзно изучала растительность на Марсе. Потом предлагались различные названия для изучения внеземной жизни: экзобиология, ксенобиология, биоастрономия. Ну, как-то вот сейчас более закрепился термин астробиология. Астробиология – это наука о том, как во Вселенной может зарождаться жизнь, какие для этого предпосылки, в каких условиях она может зарождаться. Обязательно ли она должна зарождаться на планетах или возможны какие-то другие варианты. И один из главных астробиологических результатов последних десятилетий состоит в том, что, на самом деле, все важные исходные вещества для того, что мы считаем жизнью, могли появиться не на планетах, могли появиться не в протопланетном веществе. Они преспокойно существуют в пространстве между звёздами и могут появляться ещё до того, как из конкретного межзвёздного облака начала образовываться звезда, начала образовываться планетная система.

То есть, на самом деле, первичный бульон, о котором думал Опарин, не должен существовать на Земле. Он может существовать в открытом космосе. Мысль эта, естественно, возникла далеко не сразу и до определённого момента межзвёздная среда казалась местом, крайне неподходящим не только для появления сложных молекул, но и для существования каких-то бы ни было молекул вообще. В принципе, о том, что между звёздами есть ещё что-то, что пространство между звёздами не пусто, люди догадывались уже давно. Вот здесь на этой картинке показан рисунок Большой туманности Ориона, который был выполнен в начале телескопических наблюдений. Один из величайших наблюдателей в истории астрономии Вильям Гершель считал, что вот это мутное пятно, которое окружает звёзды в туманности Ориона, состоит из некой светящейся жидкости, которая не имеет к звёздам прямого отношения. По поглощению звёздного света разные учёные: В.Я. Струве в XIX-м веке, Я. Каптейн, Э. Барнард в 20-м веке высказывали предположение о том, что в пространстве между звёздами могут быть облака пыли.

Однако, всё это была материя совершенно безжизненная. Материя, которая не имеет никакого отношения к биосфере Земли и, возможно, биосферам на других планетах. Перелом, как и во всей прочей астрофизике, в исследованиях межзвёздной среды, начался с появлением спектроскопии. Я, на всякий случай, напомню, что из себя представляет спектроскопия, поскольку она в изучении межзвёздной среды выглядит несколько не так, как она выглядит при исследовании других звёзд. В начале XIX-го века, рассматривая солнечный спектр, У. Волластон обнаружил, что в этом спектре присутствуют вот такие вот, нерегулярно расположенные, тёмные линии. О природе их, конечно, Волластон не догадывался и вроде бы даже говорят, он совершенно серьёзно предполагал, что это специальные линии, специально проведённые для разграничения цветов. Вот так природа постаралась, чтобы вы знали точно, где заканчивается красный и начинается оранжевый цвет.

Более детальное исследование линий в спектре Солнца провёл немецкий оптик Юзеф Фраунгофер. Он их переписал, присвоил им буквенное обозначение. Эти линии до сих пор называются линиями Фраунгофера, и те буквенные обозначения, которые он ввёл, до сих пор широко используются. Объяснения природе причины появления спектральных линий пришло в середине XIX-го века благодаря физическим экспериментам Кирхгофа и Бунзена, которые обнаружили, что если нагреть газ до высокой температуры, то он излучает не весь диапазон частот, а он излучает только в несколько узко определённых спектральных диапазонах. Он излучает линии строго определённых цветов. И оказалось, что если совместить линии излучения газов в лаборатории с линиями в солнечном спектре, то они очень хорошо совпадают между собой. Просто горячий газ излучает светлые линии, а в спектре Солнца те же самые линии являются тёмными. И исследуя линии в спектре Солнца, в спектре любой другой звезды можно сказать, во-первых, какие химические элементы входят в состав этой звезды. Во-вторых, у каждой из такой линий есть глубина, есть ширина. Исследуя эти параметры, можно узнать температуру в той среде, в которой эти линии образуются, можно узнать скорость, с которой она движется. Одним словом, спектральный анализ – это очень мощный метод узнавать физические параметры звёзд и других объектов на расстоянии. Возникают эти линии из-за того, что в атоме электрон может находиться на разных орбитах, у каждой орбиты своя энергия и если газ нагрет до высокой температуры, электроны в атоме начинают переходить из-за столкновений в состояние с более высокой энергией, а потом, опускаясь вниз на более низкие уровни, излучают фотоны совершенно определённых частот.

И для каждого атома, для каждого иона, для каждого изотопа набор частот, в которых он излучает, совершенно индивидуален. Такой набор, это как бы визитная карточка конкретного химического элемента. Вот здесь на этой картинке показан спектр атома водорода и структура орбит атома водорода. Вот это самый внутренний уровень с наименьшей энергией. И это уровни с наиболее высокими энергиями. И вот, переходя с уровня на уровень, атом излучает, или поглощает, фотоны определённых частот, которые превращаются в спектр водорода, которые мы и наблюдаем в спектре звезды. Вместе, естественно, с линиями очень большого количества других элементов. Вот это спектр Солнца. Линий здесь огромное количество. Здесь и линии водорода, и линии железа, и линии множества других элементов. Так что мы, по сути, наблюдая спектр, получаем полный расклад физического и химического состава солнечной атмосферы. В 1904-м году Йоханнес Хартман обратил внимание на то, что линии в спектрах звёзд не все выглядят одинаково. Некоторые линии имеют достаточно большую ширину. Это линии, которые рождаются в звёздной атмосфере. Но кроме них в спектрах присутствуют ещё и другие линии, которые отличаются большей интенсивностью и очень небольшой шириной. И, наблюдая за этими линиями спектров различных звёзд, Хартман пришёл к выводу, что здесь мы наблюдаем, на самом деле, смесь линий, которые рождаются в звёздной атмосфере и линии, которые рождаются в межзвёздном веществе. Веществе, которое находится на луче зрения между звездой и наблюдателем. Вот есть звезда, она является источником непрерывного спектра. В атмосфере звезды рождаются широкие линии поглощения, потом это излучение идёт дальше к нам, проходит через облако межзвёздного вещества и в этом межзвёздном веществе к нему добавляется ещё одна линия поглощения, тонкая и узкая.

До определённого времени при исследованиях межзвёздной среды, таким образом, изучали только атомарные линии. В основном, это были линии кальция. Однако, помимо звёзд с конца XIX-го века астрономы наблюдали также и тела солнечной системы, наблюдали кометы. И вот в кометах обнаружились линии, которые принадлежали не атомам, а молекулам. Атом, который попадает в молекулу, остаётся тем же атомом, у него так же присутствуют электроны, которые переходят с орбиты на орбиту. Просто свойства спектра при этом становятся немножко другими, и эти изменения позволяют сказать, находится атом в свободном состоянии или же он находится в составе какой-то молекулы. Первые молекулы в кометном веществе были обнаружены в 1881-м году. Это оказались молекулы очень простые НСN – синильная кислота, циан – известный ядовитый газ. И в 1910-м году обнаружение этих молекул в хвосте кометы Галлея стало даже причиной большой паники. Поскольку Земля в этом году должна была пройти через хвост кометы Галлея, и вот эти спектроскопические открытия вселили в людей ужас, что эти ядовитые газы войдут в земную атмосферу и всех убьют. Вот эта статья из «Нью-Йорк таймс» от 8-го февраля 1910-го года о ядовитом кометном хвосте. Вот здесь реклама, предлагающая купить подводную лодку для того, чтобы избавиться от этой угрозы, потому что цианид не проходит через воду. Однако, никаких неприятностей не случилось, и Земля благополучно через кометный хвост прошла, не понеся при этом никаких потерь.

В межзвёздной же среде молекулы были впервые обнаружены в конце 30-х годов. До этого предполагалось, что никаких молекул в межзвёздной среде быть не может. Однако, оказалось, что все линии, которые в звёздных спектрах наблюдаются, одними только атомами объяснить невозможно. В 1937-м году было выявлено несколько неопознанных линий вблизи синего и ультрафиолетового участка спектров. И в конце 30-х годов было высказано предположение, что эти линии принадлежат молекулам. Очень простым молекулам: СН, СН+, СN. И исследования межзвёздных молекул после этого стали очень быстро развиваться. Настолько быстро, что можно сказать, в 39-м, там, 40-х годах впервые эти молекулы были надёжно идентифицированы, а уже в 41-м в июне прошла первая научная конференция, посвящённая межзвёздным молекулам.

Однако, подлинный расцвет исследования межзвёздных молекул потребовал других методов, методов, которые не связаны с наблюдением в оптическом диапазоне. И он, этот расцвет, мог начаться только после того, как появилось новое направление наблюдательной астрономии – радиоастрономия. Появилось оно в 33-м году, так что в этом году можно праздновать юбилей 80-летний. Изобретателем, автором радиоастрономии является американский инженер Карл Янский, который, занимаясь технической задачей, выясняя источник помех для межконтинентальной радиосвязи, обнаружил, что часть этих помех приходит из космоса. И это было первое обнаружение космического радиоизлучения. Но какое-то время радиоастрономия развивалась очень-очень медленно, поскольку астрономы не знали просто, что с этими данными делать. Ну, приходит из космоса какое-то радиоизлучение. Ну, и что? Никаких методов для анализа, никакого понимания источников этого излучения не было. И поэтому радиоастрономия практически на два десятилетия попала в такое сонное состояние. Это состояние прервалось после окончания Второй мировой войны. Выяснилось, что после того, как закончились боевые действия, высвободилось очень много радиолокаторов. Они активно использовались во время войны, а после войны оказалось, что им можно придумать какое-то другое применение. И вот эти радиолокаторы стали первыми радиотелескопами, которые использовались для различных наблюдений и, в первую очередь, для наблюдений Солнца, но и для наблюдений других космических объектов.

Пионером теоретической области исследований межзвёздной среды в радиодиапазоне является голландский астроном Хендрик ван де Хюлст, который в 1945-м году высказал предположение, что в радиодиапазоне тоже можно наблюдать линии водород. Правда, эти линии не связаны с переходами электрона с одного уровня на другой уровень. Они связаны с изменением состояния электронов внутри одного уровня. С изменением направления спина электрона относительно спина ядра атома водорода. Эти два состояния тоже имеют разную энергию. Но энергии эти очень отличаются ненамного, поэтому излучение приходится на радиодиапазон, на длину волны 21 см. Ван де Хюлст вспоминал, что он этой задачей занялся по предложению своего научного руководителя Яна Оорта, который ему сказал: «Постарайся найти в радиодиапазоне хотя бы одну линию. Если эта линия будет, то тогда у радиоастрономии есть будущее». И вот ван де Хюлст такую линию нашёл теоретически, в 45-м году он её описал, а в 1951-м году она была впервые обнаружена при помощи вот этого замысловатого устройства, в котором далеко не сразу можно опознать телескоп. Сейчас из этого телескопа сделали памятник, после чего он стал окончательно, по-моему, похож на вентиляционное отверстие. Тем не менее, именно при помощи этого рупора было совершено одно из главных открытий астрономических 20-го века. Был обнаружен межзвёздный водород. Все те компоненты межзвёздной среды, которые обнаружились до этого: кальций, простые молекулы, всё это оказалось лишь маленькой добавкой к основному компоненту межзвёздной среды, к водороду.

Если пионером в теоретических исследованиях межзвёздного водорода является ван де Хюлст, то пионером в предсказании возможности наблюдения молекул в радиодиапазоне является Иосиф Самуилович Шкловский, о котором я уже говорил, который предложил в радиодиапазоне искать спектральные линии не атомов водорода, а молекул. Возникновение спектральных линий молекул связано также с переходами их с одного уровня на другой. Только в данном случае это уже не переходы электронов с одного уровня на другой уровень. Это переходы, связанные с тем, что у молекул есть гораздо больше степеней свободы, чем у атомов. Молекула может колебаться, молекула может вращаться, вращаться и колебаться с разной энергией. Все эти вращения и колебания тоже квантованы, тоже они разделяются на определённые уровни и при переходе молекулы с уровня на уровень, она поглощает или излучает фотон, но этот фотон не видимого диапазона, этот фотон может быть дальнего инфракрасного диапазона или радиодиапазона. И вот Шкловский как раз и сказал, что молекулы в радиодиапазоне должны иметь спектр наблюдаемый, по которому их можно будет находить, по которому их можно будет исследовать.

Естественно, наблюдения в радиодиапазоне потребовали новых инструментов. Оптические телескопы к 50-м годам были уже достаточно совершенными инструментами. И вот в 50-е годы 20-го века началось развитие радиоастрономии. Здесь некоторые телескопы показаны. И при помощи этих телескопов очень быстро началось накопление сведений о межзвёздных молекулах. В 63-м году была открыта первая двухатомная молекула по наблюдениям в радиодиапазоне, это молекула гидроксила, ОН. А в 69-м году была открыта первая межзвёздная органическая молекула. Это была молекула формальдегида. И с тех пор каждый год по нескольку молекул открывается. Вот 2013-й год только начался, а уже в этом году было открыто две молекулы, вот такие сложные соединения – CH₃CHNH, e-HNCHCN. То есть этот процесс продолжается. И на сегодняшний день в космосе известно около 160-ти различных молекул. Причём в это число входят не только какие-то простые двухатомные соединения, но и очень сложные молекулы.

Естественно, в силу особенностей химического устройства атома углерода, практически все молекулы, включающие в себя 4 атома и больше – это молекулы органические. Ну, вот некоторые из них наиболее интересные я здесь красным цветом выделил. Это молекула метана (CH4), молекула метанола (CH3OH), молекула этанола (C2H5OH). Даже есть отдельные указания на то, что простейшая аминокислота, глицин, присутствует в межзвёздной среде, хотя эти указания неопределённые, о чём я скажу несколько позже. Самая большая молекула, которая на сегодняшний день в межзвёздной среде обнаружена, насчитывает 13 атомов. Это надёжно идентифицированная молекула НС11N. Это такая цепочка из 11-ти атомов углерода, на концах у которой находится по атому водорода и азота.

Даже пресса время от времени откликается на обнаружение межзвёздных органических молекул. Вот так одна английская газета откликнулась на обнаружение в космосе молекулы этанола. «Учёные – написали журналисты – нашли в космосе огромное облако спирта». Ну, дальше тут идёт такой вдохновенный расчёт, сколько пива можно было бы из этого спирта приготовить. Успех наблюдений сложных молекул в межзвёздной среде оказался настолько значительный, что некоторые из них в межзвёздной среде были обнаружены раньше, чем в Солнечной системе. И сейчас вот этот диапазон органических молекул, которые в межзвездной среде обнаружены, он очень широк и людям, которые занимаются астрохимией, которые занимаются химической эволюцией межзвездной среды приходится учить разные сложные названия, которые раньше к межзвездной среде казались не имеющими никакого отношения.

Но даже эта сложная органика не предел. Есть признаки, указывающие на то, что в межзвездной среде присутствуют и существенно более сложные соединения, которые называются полициклические ароматические углеводороды, и с которыми все мы сталкиваемся практически регулярно. Когда вы ощущаете дым табачный, вы, на самом деле, вдыхаете полициклические ароматические углеводороды. Чёрные облака, которые стелятся за автобусами это тоже полициклические ароматические углеводороды. Так вот, оказалось, что они есть и в межзвездной среде. Это выяснилось после того, как начались активные наблюдения в инфракрасном диапазоне, он с Земли наблюдается очень плохо, для этого потребовались космические инструменты. Начались эти открытия в начале 70-х годов, когда были также обнаружены спектральные полосы в ближнем инфракрасном диапазоне.

В середине 80-х годов этим полосам тоже нашлось объяснение. Правда, до сих пор это объяснение не является окончательным, но, тем не менее, эти линии очень хорошо совпадают с колебательными и изгибными движениями связей между атомами углерода и атомами углерода и водорода. То есть речь идёт о каком-то очень сложном соединении, о какой-то очень сложной молекуле, в которой присутствуют вот такие вот связи. Из-за их колебаний и прочих движений появляются вот эти полосы в инфракрасном диапазоне. Предполагается, что эти молекулы состоят из вот таких бензольных колечек. Вот это молекула бензола, колечко из 6-ти атомов углерода. И из этих колечек можно выстраивать, как из плитки выкладывать, молекулы практически любого размера. И вот здесь на этой картинке показана молекула коронена, одного из полициклических ароматических углеводородов. Это полосы в инфракрасном диапазоне, которые он даёт, и здесь они сравниваются с наблюдениями – совпадение очень впечатляющее. Здесь некоторые примеры таких соединений показаны, что можно из этой плитки выложить. Самый простой полициклический ароматический углеводород всем знаком – это нафталин. Я думаю, после этого не возникнет вопросов, почему они называются ароматическими. Ещё один вид сложных органических соединений, который тоже относительно недавно был обнаружен в межзвездной среде – это фуллерены. Это не плоские молекулы, как полициклические ароматические углеводороды, это такие вот шарики, которые тоже из различных углеродных структур выложены.

И надо сказать, что как только появились сведения о том, что в межзвездной среде присутствует настолько сложная органика, появились некоторые энтузиасты, два из них здесь показаны – это Фрэд Хойл и Чандра Викрамасингх, которые не просто говорили о том, что в межзвездной среде есть исходное органическое вещество для появления жизни. Они считали, что это органическое вещество является продуктом существования жизни в межзвездной среде. И те молекулы полициклических ароматических углеводородов фуллеренов, которые в межзвездной среде наблюдаются, это, на самом деле, продукты распада межзвёздных бактерий. Но кроме них никто серьёзно к этой идее не отнёсся, поскольку всё-таки трудно нам и по сей день предположить, что в межзвездной среде могут появляться живые существа, и при этом нужно признать, что и сама идентификация этих соединений как сложной органики типа ПАУ остаётся неокончательной.

Проблем с идентификацией межзвёздных молекул, на самом деле, очень и очень много. Каждая молекула может испытывать очень много различных движений. С каждым из этих движений связан набор линий. В результате, у одной молекулы количество линий может исчисляться тысячами. Молекул этих, как я уже рассказал, больше полутора сотен, спектры их накладываются друг на друга. И человеку, который пытается из этого вот частокола линий вытащить информацию о конкретной молекуле приходится очень и очень потрудиться. Ну, вот есть такое расхожее сравнение спектрального анализа с исследованием отпечатка пальцев. Что вот спектр – это такая замечательная вещь для астронома, как отпечаток пальца для криминалиста. И всё, что криминалист может узнать о человеке по отпечатку пальца, точно с такой же лёгкостью астрономы по спектру разберётся с тем, что происходит в космосе. На самом деле, можете представить, что этих отпечатков в спектре не один, а их там полторы сотни и они друг на друга наложены, и приходится в этой каше разбираться. И, конечно, атмосфера тоже добавляет сложности. Она нам показывает космическое излучение не целиком. В видимом диапазоне пропускание хорошее. Во всех остальных оно гораздо хуже, поэтому мы из этого спектра видим только отдельные кусочки. Так что задача эта очень сложная. Здесь для примера показан спектр очень простой молекулы, молекулы оксида углерода. Только одна эта молекула даёт такое огромное количество линий в радиодиапазоне. С более сложными органическими молекулами, ситуация ещё более сложная. Вот эта молекула циана полиина, НС5N. Это молекул метилформиата. Количество линий исчисляется тысячами, и эти линии накладываются друг на друга, так что реально бывает просто очень сложно разобраться с тем, что вообще наблюдается.

В качестве одного примера – относительно близкое к нам молекулярное облако в созвездии Ориона. В широких спектральных обзорах этого облака, которые проводились в разные времена, было обнаружено 16 тысяч спектральных линий. Из них до 2005-го года половина оставались неотождествлёнными, половина линий принадлежали непонятно чему. Но в 2005-м году были получены лабораторные данные о спектрах двух молекул, которые здесь показаны. И благодаря двум молекулам количество неотождествлённых линий сократилось до 6-ти тысяч. Но при этом происхождение 6-ти тысяч линий мы до сих пор объяснить не можем. Я уже упомянул это слово «молекулярные облака». Молекулы в межзвёздном пространстве разбросаны неравномерно. Вот у нас на этой схематической карте галактики видно, что у нас вещество тяготеет к спиральным рукавам нашей галактики. И молекулярный газ галактики также тяготеет к спиральным рукавам. При этом на долю молекулярных облаков приходится примерно половина всей массы межзвёздного вещества нашей галактики, хотя занимают они меньше 1% объёма галактики. То есть это очень плотное по астрономическим меркам образование, которое по внешнему виду похоже на облака, которые мы видим и в нашей атмосфере. То есть межзвёздный газ так же, как и водяной пар, в нашей атмосфере собран вот в такие облака, обладающие очень сложной структурой. Вот так выглядел бы Млечный путь, если бы мы могли молекулярные облака видеть глазом. Видите, распределение очень рваное. Где-то густо, где-то пусто.

В нашей галактике мы такое видеть не можем, но если мы посмотрим на другую галактику, на галактику, например, Мессье 51, которая здесь показана, то видно, что молекулярный газ, показанный на этом снимке, он очень хорошо следует за спиральными рукавами.

Массы молекулярных облаков достигают миллионов масс Солнца. Размеры – многие десятки цветовых лет. Температура у них очень-очень низкая. Десятки, от 10-ти до 50-ти Кельвинов, и плотность 200 частиц на кубический сантиметр или выше. Условия для протекания химических реакций, прямо скажем, очень неблагоприятные. Химические реакции протекают тем быстрее, чем с более горячим веществом мы имеем дело. Ещё одна сложность образования межзвёздных молекул состоит в том, что в межзвездной среде очень мало атомов, из которых эти молекулы формируются. Точнее, в межзвездной среде очень много атомов водорода, всех прочих атомов очень-очень мало. Мало исходного сырья для формирования молекул. Поэтому и молекул самих, на самом деле, в межзвездной среде очень и очень мало. Самая обильная молекула – это молекула оксида углерода. Её в 10 тысяч раз меньше, чем молекулярного водорода. Всех прочих молекул, в том числе и молекул органических, ещё меньше. Как правило, это одна миллиардная, одна 100-миллионная доля от общего содержания межзвёздного газа. Тем не менее, эти молекулы наблюдаются, эти молекулы можно исследовать и для того, чтобы их исследовать возникла в астрономии новая отрасль, которая называется астрохимия. Вот здесь на этом слайде показано известное выражение Ломоносова про химию. Он, вероятно, не предполагал, насколько широко в настоящее время земные химические интересы распространились.

У нас в институте работает астрохимическая группа, которая занимается всеми этими проблемами. Появилась она в 94-м году, и с тех пор мы достаточно успешно в этой области трудимся. Пытаемся решать различные проблемы, которые стоят перед астрохимией и, в первую очередь, проблема, связанная с тем, почему она вообще есть, астрохимия. Почему межзвёздный химический реактор работает в таких крайне неблагоприятных условиях при низкой температуре, низкой плотности, обилии ультрафиолетового излучения. Особенно кажется непонятным откуда в космосе может браться органика. Многие знают, как сложно органические соединения выгонять в домашних условиях. А природа с этим справляется гораздо проще и при очень неблагоприятных для этого условиях. В первые годы после открытия межзвёздных молекул, на самом деле, предполагалось даже, что молекулы, так же как и атомы, синтезируются в звёздах. В звёздах тепло, в звёздах высокая плотность, может быть, полагали тогда, молекулы синтезируются в оболочках умирающих звёзд, планетарных туманностях, потом они выбрасываются в межзвездное пространство, и мы их в межзвездном пространстве наблюдаем уже как вторичные продукты. Однако, в 1973-м году три американских учёных: Ватсон, Хербст, Клемперерпридумали объяснение того, как в межзвездной среде может инициироваться сложная последовательность химических реакций.

Они предположили, что, как ни странно, катализатором межзвездных химических процессов также является очень высокоэнергетичный фактор, который, казалось бы, должен был бы разваливать молекулы. Это космические лучи. И космические лучи, на самом деле, стимулируют образование молекул, а не подавляют его. Космические лучи ионизуют молекулу молекулярного водорода, она превращается очень быстро в ион Н3+. И вот ион Н3+ является движимой силой, является тем стартовым элементом, с которого начинается образование простых двухатомных молекул. Некоторые схемы здесь показаны. Как это происходит, например, с атомом кислорода. Атом кислорода реагирует с ионом Н3+ либо, если в среде есть ионы кислорода, они реагируют с молекулой Н2 и дальше начинается постепенное усложнение. Сначала появляется ион ОН+, ион Н2О+, ион Н3+, потом он рекомбинируется электроном и появляются вот такие первые простые молекулы в среде. То же самое происходит и с азотом. Эта простая цепочка заканчивается образованием аммиака и, естественно, что-то похожее происходит и с углеродом. В данном случае эта цепочка заканчивается образованием метана. По мере того, как накапливаются в среде простые молекулы, они начинают реагировать уже не только с водородом, они начинают реагировать друг с другом. И в результате постепенно усложняется и усложняется молекулярный состав среды при температуре 10 Кельвинов, при низкой плотности все эти процессы, тем не менее, происходят весьма и весьма эффективно. Здесь показана схема синтеза синильной кислоты НСN.

Эта молекула очень интересная с точки зрения биохимии, с точки зрения астробиологии, поскольку полимеризация молекулы НСN приводит к появлению азотистых оснований. Например, аденина и других молекул, которые уже имеют биологическое значение. В синтезе других сложных органических молекул стартовым элементом оказывается ион СН3+, который реагирует с более простыми молекулами и в этих реакциях рождаются ещё более сложная органика. Для исследований всех этих процессов в мире сейчас существует некоторое количество специальных баз данных, в которых собрана вся информация о химических реакциях. Реально эти базы данных выглядят как вот такие простые таблицы. Два реагента от одного до 5-ти продуктов и параметры, которые характеризуют конкретную реакцию. Но сейчас такие простые таблицы уже никого не впечатляют, сейчас всё должно быть в интернете, поэтому у двух основных астрохимических баз данных есть специальные веб-сайты, на которые можно войти, можно посмотреть информацию о конкретных соединениях, можно узнать, откуда взяты сведения о реакциях. Одна база данных называется UDFA. И вторая база данных называется KIDA. Это те базы данных, которыми, в основном, все астрофизики мира и пользуются.

И те реакции, которые собраны в этих базах данных, прекрасно позволяют описать эволюцию большинства молекул, которые наблюдаются в молекулярных облаках. Вот это ближайшее к нам молекулярное облако в созвездии Тельца, в нём определено содержание очень большого количества молекул и простеньких двухатомных молекул наподобие оксида углерода и очень сложных соединений органических. И вот здесь плюсиками показаны те молекулы, которые мы, например, в рамках наших моделей без проблем воспроизводим. Так что можно сказать, что теперь основные пути синтеза межзвёздной органики мы себе представляем. Однако, есть некоторые исключения из этого правила. Вот здесь красной рамкой обведён метанол, синтез которого в рамках простых моделей объяснить не удаётся, поскольку в межзвёздном газе отсутствуют реакции, которые бы эффективно приводили к синтезу метанола. Тем не менее, его наблюдается достаточно большое количество, и его появление тоже надо как-то объяснить. И для объяснения синтеза метанола и некоторых других органических молекул предлагаются те же пути синтеза, которые предлагаются и для синтеза основной молекулы в межзвёздной среде молекулярного водорода. Это синтез на поверхностях космических пылинок. Так происходит синтез молекулы Н2. Два атома прилипают к поверхности пылинки, бегают по ней, сталкиваются и превращаются в молекулу водорода. И точно таким же путём, благодаря движению компонентов по поверхности пылинки и их столкновениям образуются более сложные органические соединения.

Образуется метанол, диметиловый эфир, этанол и, в общем, очень и очень обширный набор органических соединений, который ещё более расширяется, когда эта пылинка, на которую намёрзла сложная органическая мантия, попадает в окрестности яркой звезды. В этом случае под воздействием ультрафиолетового излучения вот эта органическая мантия начинает дальше развиваться и в ней появляются ещё более сложные соединения, от которых до аминокислот остаётся буквально 1-2 шага.

И поэтому, хотя уверенно существование аминокислот в межзвёздной среде не доказано, нет никаких препятствий теоретических к тому, чтобы они там были. То, что мы их не можем пока обнаружить, это чисто техническая проблема, которая связана с нашими недостаточными техническими возможностями. Здесь показана как раз эта сложная органическая мантия, ультрафиолетовое облучение которой приводит к образованию сложных органических молекул. И благодаря вот этому синтезу в окрестностях горячей звезды образуется облако органических молекул, которые возникают из испаряющихся ледяных мантий. Я уже сказал, что от этих молекул ещё 1-2 шага и получается аминокислота глицин, которая на этой картинке показана. Такие горячие ядра, горячие органические оболочки вокруг звёзд реально наблюдают. Одна из наиболее известных оболочек находится в созвездии Стрельца, неподалёку от центра галактики. Это знаменитое облако Стрелец В2N, в котором, на самом деле, обнаружено большинство молекул. Но и в других подобных горячих ядрах разнообразие органических молекул тоже весьма и весьма обширное.

Вот тоже ещё одно горячее ядро и вот такой у него богатый спектр, сплошь состоящий практически из линий органических соединений. Таким образом, можно сказать, что появление органики в межзвёздной среде нами понято. Правда, понято оно, конечно, не до конца. Существуют, так называемые, диффузные облака. Облака с ещё меньшей плотностью, чем облака молекулярные, и в них тоже наблюдаются простые органические молекулы, которые здесь перечислены. Вот откуда эти органические молекулы берутся в этих облаках, мы пока сказать не можем. И это некоторые астрофизики называют старейшей нерешённой проблемой астрофизики. Потому что одна из этих молекул – это ион СН+, который первым был обнаружен в межзвёздной среде. И вот первая молекула, которая была в межзвёздной среде обнаружена, до сих пор ещё не объяснена. Не объяснено её наличие. То есть тут тоже такая ирония – мы сложные молекулы объяснять научились, а СН+ у нас до сих пор находится в тайнах.

Другой вопрос, который приходится задать. Ну, хорошо, в межзвёздной среде мы обнаруживаем огромное количество органики. Но какое это всё имеет отношение к появлению жизни? Насколько эта органика в состоянии попадать на планеты? Потому что единственный известный нам пример существования жизни – это жизнь на планете. Эту проблему мы тоже внутри нашей группы пытаемся решать. У нас есть специалисты по химическим реакциям в протопланетных дисках. Диски, к счастью, мы такие сейчас в изобилии наблюдаем в окрестных молекулярных облаках. Вот это диски в созвездии Ориона, из которых, как мы предполагаем, будут образовываться планеты. Вот это такой замечательный снимок диска видимого с ребра. Вот эта тёмная полоса – это диск, который заслоняет излучение звезды. Вот ещё один похожий объектик. Называется «летающая тарелка». Так что наблюдения сейчас дисков очень много. Правда, наблюдать их очень сложно и количество молекул, которые в дисках протопланетных обнаруживаются, оно не такое впечатляющее, как в случае с межзвёздной средой, едва больше десятка этих молекул в дисках наблюдается. Но среди них, тем не менее, тоже уже начинает попадаться простенькая органика: формальдегид, метанол, НСN, НNC – его изомер. Так что и в протопланетных дисках органика тоже есть. Она может образовываться на месте, она может с тем же успехом приходить и из исходного молекулярного облака. Правда, по всей видимости, не вся эта органика в протопланетных дисках сохраняется. Есть информация о том, что в дисках очень эффективно разрушаются полициклические ароматические углеводороды. Их в дисках практически нет. Вот более наглядная иллюстрация: это зелёное излучение, на самом деле, инфракрасное излучение полициклических ароматических углеводородов. Здесь внутри есть яркая звезда, излучение которой выжигает эти соединения в окрестностях этой звезды. И вот тут видно, как они исчезли вблизи этой звезды и сохранились только на большом расстоянии от неё. Так что органика в протопланетных дисках должна каким-то образом уничтожаться. Но наблюдательно мы это подтвердить пока не можем, но теория указывает, что это разрушение происходит далеко не полностью. Органика уничтожается в верхних слоях диска. Вот это температура протопланетного диска из численного расчёта. Вот здесь очень горячо, здесь молекулы разрушаются. А там, где образуется планета в центральной области диска, там холодно и там вся эта органика имеет прекрасную возможность уцелеть.

Но как я сказал уже, у нас возможности наблюдательно проверить эти утверждения, нет. Потому что мы пока не умеем с таким качеством наблюдать протопланетные диски. В результате нам приходится прибегать к другим методам и, к счастью, у нас есть возможность исследовать первичное вещество нашей собственной солнечной системы. Мы не можем дотянуться до чужих протопланетных дисков, но мы можем посмотреть на то вещество, которое осталось от формирования нашей собственной планетной системы. Это метеоритное вещество. Метеоритов известно сейчас очень много, далеко не только челябинский метеорит. На самом деле количество их достигает уже почти сорока тысяч и некоторые из этих метеоритов являются очень и очень старыми фрагментами допланетного вещества. Того вещества, которое в Солнечной системе существовало до того, как в ней начали образовываться планеты. Эти метеориты называются хондритами. Название это они получили благодаря таким горошинам вещества, которое в них встречается, которое называется хондрой. Тут у меня есть картинка среза одного из хондритового метеорита. Вот эти горошинки называются хондрой. Это их такая характерная структура. Возрасты этих метеоритов составляет 4,5 миллиарда лет. Это возраст, мало отличающийся от возраста Солнечной системы. Они, по всей вероятности, появляются на Земле из пояса астероидов. В некоторых случаях удаётся даже установить степень родства с тем или иным астероидом. И из всего семейства хондритов наибольший интерес для исследования органической эволюции представляют, так называемые, углистые хондриты. Их немного. Они составляют всего несколько процентов по численности от всех метеоритов. Но они содержат в своём составе такой интереснейший компонент, как очень обильные органические вещества. Примерно на несколько процентов эти метеориты состоят из углерода и этот углерод, практически, весь входит в состав органики той или иной степени сложности. Это было установлено в середине 19-го века такими известными учёными, как Берцилиус, Вёлер. Вёлер известен тем, что он первым произвёл синтез органического вещества из неорганических материалов. Он синтезировал мочевину, тем самым доказав, что органика и неорганика ничем принципиально друг от дружки не отличаются. Подлинный расцвет исследований углистых хондритов, так же, как и всех других смежных вопросов, начался в 50-е годы, когда появились уже нужные лабораторные методы для того, чтобы анализировать их содержание. И благодаря многочисленным исследованиям многочисленных углистых хондритов, упавших на Землю за это время, мы теперь знаем, что в метеоритном веществе присутствует так же, как и в межзвёздной среде, органика практически любой степени сложности. По методам выделения этой органики её традиционно делят на растворимое органическое вещество и нерастворимое органическое вещество. Поскольку один из методов выделения этого вещества состоит в том, что вещество метеорита растворяют в различных растворителях. Здесь приведен примерный список тех растворимых органических соединений, которые в метеоритах находятся. Тут вам, пожалуйста, и аминокислоты, и бензол и его производные, тут вам и азотистые основания и всё, что, казалось бы, нужно для жизни – всё в метеоритах есть.

Нерастворимое органическое вещество в принципе, по-видимому, состоит из тех же самых соединений только в поляризованном виде. Здесь показана такая простенькая структура нерастворимого органического вещества, в общем, это что-то тоже сложенное из бензольных колечек, но с разорванными связями, с внедрёнными туда посторонними атомами. Вообще, когда читаешь статьи, посвящённые анализу метеоритов, понимаешь, что когда вещество попадает к тебе в руки, его вовсе не проще анализировать, чем в тех случаях, когда оно находится на расстояниях сотен световых лет от тебя. Анализ этого вещества тоже очень сложная химическая лабораторная задача. И анализ органического вещества в метеоритах показывает, что оно, по всей видимости, имеет ту же звёздную природу. Потому что оно по своему изотопному составу не совпадает с составом земной органики, но зато оно согласуется с изотопным составом тех молекул, которые наблюдаются в межзвёздной среде. В частности, это относится к значительному обогащению этих органических молекул атомами азота-15 и дейтерия. Более тяжёлые изотопы в них более распространены, чем в земных соединениях. Ещё одно указание на то, что эта органика имеет дозвёздное происхождение – это вот такие органические наноглобулы, которые обнаруживаются в углистых хондритов. Это такие крохотные пустотелые органические шарики. И здесь показан образец наноглобулы из метеорита. А это наноглобулы, которые были получены в эксперименте, авторы которого, на самом деле, пытались воспроизвести условия синтеза органических соединений в звёздных атмосферах. Структура очень похожая. Вот и в том и в другом случае наблюдают такие пустотелые шарики из сложной органики.

Ещё один резервуар органического вещества в солнечной системе – это кометы. В них обнаружено на сегодняшний день более 50-ти органических молекул, но они, скорее всего, большого вклада в земную органику не внесли, потому что они довольно сильно отличаются по изотопному составу. Так что, скорее всего, если какая-то органика и попадала на Землю, то она, в основном, попадала с метеоритами, а не с кометным веществом. Причём, эти метеориты не обязательно должны были быть такими шумными явлениями, как, например, челябинский метеорит. На самом деле, подавляюща часть метеоритного вещества оседает на Землю в виде пыли. Образцы таких пылинок здесь показаны. Это небольшие частицы размером несколько микрон и для их сбора снаряжаются высотные экспедиции. Либо вот на таких специальных исследовательских самолётах, которые поднимаются на высоту 20 километров и там эту пыль собирают. Либо при помощи стратостатов. В общем, обнаруживать такую пыль ещё и гораздо проще, чем искать метеориты. Она по своему составу тоже похожа на углистые хондриты.

Одним словом, к каким мы приходим итогам? В межзвёздной среде и в звёздах нашей и других галактик изобильно формируются органические соединения практически любой сложности. Эти соединения могут сохраняться в протопланетных дисках и входить в состав протопланетного вещества. И в последующей эволюции планет эта органика может доставляться на поверхность планет в нетронутом виде во время падения метеоритов. Это мы, собственно говоря, наблюдаем и в наши дни, когда мы имеем возможность буквально руками трогать вот эту межпланетную органику. То есть она прилетает в совершенно нетронутом состоянии. Правда, не всё гладко с этой органикой. Не всё позволяет её однозначно привязать к появлению жизни на Земле.

Дело в том, что у органических молекул есть такое свойство, которое называется хиральность. Эти молекулы обладают свойством симметрии правого и левого. То есть вот как две руки человека они абсолютно идентичны, но совместить их, наложить друг на дружку нельзя. То есть они разные. Точно так же и органические молекулы, как и руки у человека бывают правые и левые. По каким-то причинам земная жизнь использует органические молекулы только одной симметрии. Она использует только левые аминокислоты и только правые сахара. Тогда, как межзвёздная и межпланетная органика практически в равной степени содержит в себе и правые и левые молекулы. Пока ещё идут дискуссии: имеет это различие какой-то смысл или нет. Но, тем не менее, вот такая кардинальная разница между космической органикой и земной органикой присутствует.

Я на этом закончу. Покажу только в конце свою любимую картину Хендрика Аверкампа «Зимний пейзаж». Ну, вы знаете, голландцы любили рисовать такие пейзажи, где огромное количество народу, огромное количество каких-то ситуаций. Люди занимаются одним делом, другим делом. Кто-то работает, кто-то катается на коньках. И зритель смотрит на эту картину и может, внимательно разглядывая её, представить себе, чем жила голландская деревня в XV-XVI-м веке. Мы, астрономы, в принципе, уподобляемся зрителю этой картины. У нас нет возможности наблюдать появление звёзд, появление планет, появление жизни в развитии. Потому что всё это происходит очень долго, всё это происходит гораздо дольше, чем длится одна человеческая жизнь. Но благодаря астрохимическим, астробиологическим исследованиям мы получаем возможность хотя бы попытаться посмотреть на разные этапы этого процесса. Вот здесь образование органики сейчас находится на этом этапе. Здесь она находится на этом этапе. Здесь уже началось образование планет. И мы, в конечном итоге, если будем достаточно усердны и удачливы, сумеем освоить всю вот эту последовательность, сумеем, будем надеяться, объяснить, как появились мы сами на свете и, может быть, сумеем предугадать могли ли во Вселенной появиться другие живые существа кроме нас. Всё. Спасибо.

Ответы на вопросы

Какая органика наблюдается на планетах?

У нас возможность наблюдать органику на планетах пока довольно ограничена. Но, по всей видимости, на других телах Солнечной системы органика, примерно та же, что и на метеоритах. Есть несколько метеоритов, которые, как предполагается, прилетели с Марса. В них тоже обнаруживаются органические соединения, полициклические ароматические углеводороды. Очень богат органикой Титан, на который слетал спускаемый аппарат. То есть, по всей видимости, органический состав углистых хондритов – это вот что-то такое представительное для Солнечной системы в целом. По крайней мере, для её внутренней области. Для внешних областей, может быть, кометы более представительны.

Почему скорее всего метеориты принесли жизнь на Землю, а не кометы?

Не жизнь. Про жизнь, про то, могли ли метеориты принести на Землю жизнь лучше спрашивать у биологов. Вот, может быть, вы получите к себе Алексея Юрьевича Розанова, который про это расскажет больше. Я всё-таки астроном, я о занесении жизни говорить не могу, но почему основным поставщиком вещества были именно метеориты, а не кометы, здесь приходиться ориентироваться на воду. Кометы, в основном, состоят изо льда. Из водяного льда. И вот этот водяной лёд по своему составу не похож на состав земной воды. Если бы на Землю прилетало много комет, то наша вода, земная, была бы такая же, как вода на кометах, а они разные. Это означает, что много комет на Землю прилетать не могло. А вот с астероидной водой у нас совпадение хорошее.

Можно, я хотела уточнить. Вы сказали, что космические лучи, ионизируют водород и в дальнейшем образуется цепочка… Я хотела уточнить, что такое космические лучи?

Это очень хороший вопрос. Космические лучи – это один из астрономических терминов, который не имеет никакого отношения к словам, из которых он составлен. Просто изначально предполагалось, что это высокоэнергетичное излучение, которое ионизует внешние слои земной атмосферы. А потом оказалось, что это не излучение. Это поток атомных ядер, который имеет, в принципе, примерно тот же состав, что и Солнце, и, вообще, межзвёздная среда. То есть это летящие с огромной скоростью ядра водорода, ядра гелия, кислорода, азота, углерода и дальше вся цепочка. Они летают по галактике со скоростями околосветовыми. Совершенно колоссальными энергиями. Откуда они берутся? Какой механизм их разгоняет до таких диких скоростей? Пока чёткого ответа нет. Есть общее мнение, что это как-то связано со вспышками сверхновых. Но вот конкретный механизм пока не ясен. Но они есть. Это наблюдательный факт. То есть наша галактика заполнена не только межзвёздным газом, она заполнена ещё атомными ядрами, летающими с околосветовыми скоростями. Вот это они и называются космические лучи, хотя это не излучение. Это просто вещество.

Я бы хотел спросить на счёт опытов Миллера-Юри. Насколько я знаю, когда ставились эксперименты, там не всё было, что называется, идеально чисто поставлено. Они кое-что откачивали в процессе проведения эксперимента. Насколько, вообще, корректно использовать полученные ими результаты при построении наших современных гипотез?

Дело в том, что, естественно, опыты Миллера-Юри повторялись потом другими людьми. То есть это не было так, что вот они поставили эксперимент и всё. И дальше на этом дело остановилось. Во-первых, эти эксперименты проводились другими людьми. Во-вторых, результаты их эксперимента потом повторно анализировались и, оказалось, что они даже лучше, чем сами Миллер и Юри думали. Нашли их установку, проанализировали результат, оказалось, что там аминокислот больше гораздо синтезировалось, чем они нашли. Так что, в общем, достоверность сомнений не вызывает. Но я-то говорил о другом. Что этот синтез, который они моделировали, он не нужен. Эти процессы должны были происходить на Земле. Они могли происходить существенно раньше.

Вопрос хиральности.

Вопрос хиральности нужно задавать биологам. Но вот я сам, как по своей логике думаю, вот если бы жизнь использовала и правые и левые молекулы, а в космосе были бы, например, только левые, вот это была бы проблема. А так, ну, природа всегда делает больше, чем нужно. Ну, она сделала правые и левые. Жизнь потом по каким-то причинам выбрала только левые – аминокислоты, правые – сахара. Имела право. Органики больше, чем нужно. Вот если бы её было меньше, чем нужно – это была бы проблема. А так, пожалуйста. Надо вам правые – берите правые. Надо левые – берите левые. Но биологи почему-то этому придают очень большое значение, поэтому лучше это у них спрашивать. Потому что я тут не специалист.

Столь богатая органикой Земля, насколько значимо на своём пути разбрасывает вокруг себя органику?

Я думаю, что основной органический мусор, который Земля вокруг себя распространяет – это то, что мы запускаем в космос. Дело в том, что просто с Земли, какое-то вещество выбросить в космос достаточно сложно. Разогнать вещество до 11-ти км/сек без ракетоносителей чисто природными методами – это задача не очень лёгкая. На самом деле, вот я говорил про марсианские метеориты – это до сих пор до конца не решённая проблема, как это вещество улетает с Марса. А на Марсе скорость убегания 5 км/сек. А на Земле 11. То есть это, чтобы выбросить значительное вещество с Земли – это должно рвануть очень хорошо. Конечно, бывало такое. На Земле есть метеоритные кратеры, там, 100 км в диаметре, 200, 350 километров в диаметре. Может быть, при этих событиях что-то могло улетать, но немного. Земля это всё-таки такое массивное тело, которое из себя вещество неохотно отпускает. Ну, собственно говоря, тут у нас за стенами видно, как сложно хотя бы небольшую массу с Земли в космическое пространство отправить.

Просто истечение газа?

Истечение газов происходит тем более эффективно, чем этот газ легче. Мы очень хорошо теряем водород. Но мы уже очень плохо теряем воду, к счастью для нас. А вот такие молекулы выбросить – это нереально.

Вот примерно на каком расстоянии находится МКС?

Точно не помню, 400 километров, около 300 километров, да. Знаете, такая шутка звучит в время от времени: «Есть ли жизнь на Марсе? Есть. Мы её туда привезли на наших земных аппаратах». То есть мы, на самом деле, достаточно далеко уже распространяем наши космические аппараты. В сентябре я был на конференции в Пущино – первая Общероссийская астробиологическая конференция. И в этот же самый момент пошёл шум, что американцы, там, на Curiosityчего-то не стерилизовали, что-то там недостаточно ополоснули, что может быть заражение марсианской поверхности. Я воспользовался случаем, у биологов спросил: насколько это реально или это просто такой пиар. Они начали дико хохотать и сказали, что американцы стерилизовать это оборудование начали относительно недавно. То, что летало в 60-70-е годы никто никогда не стерилизовал. То есть на Марс падали наши аппараты, туда садились американские аппараты и всё это было, вероятно, в какой-то степени заражено жизнью. Уж, как она теперь на Марсе крутится – это время покажет. Но эксперименты тех же биологов показывают, что, в принципе, жизнь штука жутко устойчивая. Не органика, а жизнь. Они проводят бесчеловечный эксперимент: берут личинки, например, комаров, вывозят их в космос и открывают. Держат несколько месяцев, закрывают, привозят на Землю, реактивируют и они себе дальше преспокойно оживают и живут. Так что всякое может быть.