Мифологию русской усадьбы — от которой не отделить теперь воспоминаний о ней — создавали те, для кого и становление усадебной культуры, и ее упадок были личным опытом. Среди них был и художник-передвижник Василий Максимов (1844–1911).
Над эскизами к своей знаменитой картине «Все в прошлом» Максимов начал работать еще в 1885 году, после смерти тещи, генеральши Измайловой. Жена художника, Лидия Александровна, оказалась наследницей старой усадьбы с поэтическим названием «Любаша», которая и стала прообразом той, что изображена на картине.
У маленького бревенчатого стола — две старухи: хозяйка-барыня и ее прислуга-крестьянка. Весна, цветет сирень, проклюнулась трава, молодая природа пробуждается к жизни. В контрасте с этим — лишь три старых персонажа: две старухи и древний верный пес. Барыня предается воспоминаниям. Была хороша собой, богата, блистала в свете… В ее осанке, выражении лица, повороте головы до сих пор сквозит тень спокойного превосходства. Барыня в кресле с узорным чехлом, одета в нарядное платье с бантом, тальму, подбитую мехом. На голове — белоснежный чепец, на ногах — мягкие восточные туфли. Золотые перстни украшают ее старые праздные руки.
Ее старушка-служанка когда-то, очевидно, была крепостной. Замуж ее баре не выдали, и теперь она коротает свой век у хозяйки. Ее темная одежда — сатиновый платок, клетчатый фартук — все для работы, для того чтобы даже на старости лет служить барам. Картина построена на контрасте: одежда, чашки (изящная фарфоровая господская и простая фаянсовая служанкина), их местоположение — кресло и ступень старого крыльца, даже руки — ленивые барские и служанкины, которые вечно в работе (вот и на отдыхе она вяжет чулок). Общее одно — старость.
Старость, бывшая так далеко от них, едва ли не дальше, чем они друг другу в социальном плане, сближает их, примиряет обеих с тем, что все в прошлом. Они знают, и художник знает, возможно, знает даже старый пес: уже совсем скоро их ждет еще одна стадия равенства — примиряющая, сглаживающая последние различия смерть.
Не пройдет и тридцати лет, как многие прекрасные усадьбы, богатые и попроще, созданные и крепостными архитекторами, и прославленными итальянскими мастерами, уйдут в небытие вместе с хозяевами.
«В 1917 году началась агония, — писал А. Н. Греч. — Опустели дома, белые колонны рухнули. Дорожки парков заросли травою… Львы на воротах облезли и рассыпались бесформенными кусками… В десять лет создан грандиозный некрополь. В нем — культура двух столетий. Здесь погребены памятники искусства и быта, мысли и образы, вдохновлявшие русскую поэзию, литературу и музыку, общественную мысль. И нет над некрополем надгробного камня».
