Катерина Груздева

Наверняка в умах уже бродила и высказывалась мысль, что раз архитектура — это застывшая музыка, то музыка, наоборот, — движущаяся архитектура. И действительно, музыка может быть домом. Едешь, идешь ли куда-то… вдеваешь в себя наушники с песнями, и ты — точно в домике, а то и в замке с могучими стенами.

Раз пришел образ замка, приходит и тема рок-музыки. Но там, в этом замке, проходит вечный смелый «ремонт», потому что рок-музыка — это одна из ярких и очевидных форм обновления культурного состояния общества.

Музыкальные вкусы, как правило, формируются в детстве, а затем следишь за их реновациями вкупе с трансформациями любимых музык. Итак. Родители слушали «Битлз» — едва ли не будешь любить наследие ливерпульской четверки; в школе слушали гранж и металл — вероятней всего, и к тебе приплывали те записи. Недавно (по историческим меркам) направление рока по имени «гранж» (grunge) слыло новейшим культурным — не только музыкальным — явлением и состоянием. Недавно и очень давно: в прошлом веке. Гранж-группа «Nirvana» — «Битлз» своего времени — тема сложнейшая и отдельная. Это айсберг. Много людей, знакомых с творчеством лидера группы Курта Кобейна, видят и любят верхушку, а ниже-то, под водой — нечто… Подводным «чудовищем» интересуется меньшинство.

В целом гранж, построенный на тяжелых гитарных рифах, надрывных, пронзительно-хриплых вокальных партиях — многоглавое дитя американского пасмурного штата Вашингтон (с эпицентром в городе Сиэтл). С музыкальной точки зрения стиль характеризуется размытыми границами. Изначально он — разновидность металла, смесь металла и панк-рока, с примесями блюза, фолка, причем в разных долях; в других случаях налицо прямое влияние «Битлз», ну и так далее. Музыканты Сиэтла («Soundgarden», «Alice in Chains» и другие группы) экспериментировали. Что их подвигало? Откуда такая плеяда?

Парадоксально, но этот всплеск можно объяснить особенностями региона, психологией расположения на задворках США. Вообще же, 1990‑е, в социокультурном плане, для американской молодежи протекали в атмосфере «потери ориентиров» (распад СССР не позволял выстраивать самосознание в пику привычной противоположности). Что касается непосредственно гранжеров, многие из тех музыкантов выросли без отцов. Песни возникли в контексте обостренного взгляда внутрь себя и желания найти своих. Существовал альтернативный фон — Америка «гламурная», которому музыканты Сиэтла до некоторой степени себя противопоставляли. Их музыкальное движение, начиненное пронзительной неотесанной лирикой, влияло на общее состояние молодежи, вливалось в него меланхолической честностью (вперемежку с духом бунтарства, склонным, все же, сворачиваться вовнутрь души). Справедливости ради следует упомянуть странное чувство юмора, которым прошита та меланхолия, и факт колоссального влияния гранжа не просто на молодежь — на мировую рок-музыку.

Из Сиэтла звучит и Марк Ланеган, мрачнеющий, но искренне увлеченный музыкально-философскими экспериментами, в 2018 году в который раз дававший концерт в Москве. В 1990‑е Марк пел с Кобейном народную американскую песню «Where did you sleep last night?» и далее сочинял-исполнял песни с довольно серьезным фольклорным оттенком. В середине 2010‑х акустическое и электрическое звучание музыки Марка и его коллектива сместилось в сторону электронного, ставшего для голоса Ланегана, будто старческого, «прожженного», органичным «цветным» обрамлением. К слову, крайне удачной, космичной и новой по духу воспринимается «Lonely night», работа, выполненная Марком в 2013‑м году совместно с диджеем Моби; в композиции дышит фольклорный (трудноиндентифицируемый, но бесконечно природный) дух, сошедшийся с электроникой.

Прошло пять лет, но их работа и сегодня ощущается как вздох живого нового культурно-музыкального большого бытия. И клип прекрасен — анимационный клип, наполненный деревьями и скалами, огнями города, ночными небесами, пустынной автострадой. В финале на заброшенном строении написано, что все должно кончаться, и со спины показана фигура, одинокая, а рядом указатель (по-испански): «В центр».

Сейчас уже почти невозможно говорить о музыке, не вспоминая клипы. И на концертах зачастую на экранах включаются концептуальные изображения. Все это не свидетельствует о беспомощности музыкантов, — напротив: музыка сильна, и ей не страшен синтез с визуальными искусствами. И музыка, и визуальный ряд не только укрепляются друг другом, — они порой трансформируют друг друга как специфические призмы восприятия.

Вернемся к музыке. «Старые» стили способны реинкарнировать и реанимироваться. Что бы ни понималось под словом «старые», — может быть, и вечно юные. Знаменитая гранж-группа «Pearl Jam» из 90‑х аналогично любила и любит фольклорные ноты, вплетая их в рок. Рок в принципе любит «древне-вечно-народное». Если взяться анализировать, то одни из «отцов» тяжелого рока, «Led Zeppelin», немало творений взрастили в созвучии с духом Средневековья. С другой стороны, рок (в том числе и металл) нередко коррелирует с принципами построения академической музыки. Да и гранж-музыканты сотрудничали с оркестром, симфоническим и серьезным. Хотелось бы упомянуть эксперименты рокеров-первопроходцев, связанные с наследием композиторов-классиков: так, в 1975 году Рик Уэйкман, участник группы «Yes», дал произведения Листа и Вагнера в авангардной аранжировке (и в 2002‑м, будучи не вполне доволен звучанием, перезаписал альбом). А создатель знаменитой рок-оперы «Jesus Christ Superstar» Эндрю Ллойд Уэббер в 1978‑м выпустил альбом «Вариации»: 23 вариации каприса № 24 Николо Паганини.

Но нам пора вернуться к нынешнему веку. Группа с ярким политическим оппозиционным контентом «Rage against the machine» (звучавшая в фильме «Матрица», фильме-маяке нового времени) задала в 1990‑е тему ядреной эклектики. В одежде ее участники использовали атрибутику СССР. В их яростной музыке сочетались металл, джаз и рэп, авангардная, необычнейшая игра на электрогитаре с речитативом, меняющимся рисунком ритма. Все это повлияло на молодежь, и поныне задавая импульс новейшему музыкальному состоянию.

А уж этника, традиционная музыка не устает мотивировать сочинителей. Мы слышим ее в форме «восточных» мотивов ряда песен металлической рок-группы «Godsmack». В музыке группы заметно сквозное влияние гранжа, но — вступающего в «химическую реакцию» с восточными и африканскими темами (песня «Voodoo» — ярчайший пример). Интересно, что лидер группы, Салли Эрна приходится внуком сицилийскому композитору. Вокалист уже заслуженной ню-металл-группы «Korn» Джонатан Дэвис в 2018‑м выпустил сольный, легкий по звучанию альбом опять же с переплетением электроники и восточных (индийских) мотивов. Он трудился над ним в течение десяти лет. Вдобавок Дэвис имеет опыт работы диджеем, что на первый взгляд совершенно неожиданно для металлиста. Интересна и ценна его творческая позиция — примерно такая: если тебя пугает то, что ты создаешь, — это хороший признак, признак развития, выхода из рамок.

Нельзя оставить без внимания и клипы группы («Korn», между прочим, изначально пребывала под несомненным влиянием все того же стиля «гранж» в сочетании с игрою Дэвиса на волынке, заодно не чураясь рэпа с хип-хопом). Клип «Insane» (2016) не страшно назвать шедевром — он хотя и страшен, но изящен. Видеоряд не содержит ни грамма чьей-либо крови. Фотограф делает посмертные снимки девушки, клип выдержан в тонах, близких к сепии. Глядя в свой аппарат, мужчина в смятении наблюдает безудержный танец фотографируемой. Под занавес, после того, как тело уносят мрачные мистеры, фотограф блуждает по комнате в нарастающем беспокойстве и, обезумев, уходит в объектив и неясный мир. Видимо, авторы клипа к моде на посмертные фотографии, имевшей место в XIX веке, относятся с долей иронии, горькой, одновременно участливой и отстраненной.

В российской, точнее, в советской среде в 1980‑е годы рок был предельной гротескной формой выражения состояния общества, причем с упором на текст. Характерно, что интереснейшие музыканты-экспериментаторы: группа «Вежливый отказ», Инна Желанная с группой «Альянс» и далее, в 1990‑е, — «Farlanders» начинали деятельность, когда русский рок являлся не столько музыкой, сколько формой протеста. А упомянутые коллективы были сконцентрированы именно на музыке и во многом на ее этнических корнях. В пьесах «Вежливого отказа», кроме того, силен дух академической школы. Музыкант-исследователь Сергей Старостин, собиратель малоизвестных народных песен, с которым группа «Farlanders» переживала расцвет, в интервью специализированному изданию «Музыкальная жизнь» говорит о том, что любая музыка, все ее формы держатся на двух столпах: на музыке академической и на традиционной этнической. Из его слов можно сделать также вывод, что осознанное, глубокое возвращение к традиционным корням в период перестройки происходило неслучайно: ведь корни были повреждены колхозами, стремившимися в свое время создать советского человека. Музыканты, в переломный период обращавшиеся к этнике, более чем соответствовали понятию «неформальная культура» и освобождению от навязанной идеологии. Наконец, Старостин считает, что архаика не устаревает — она всегда нова. Интервью — неоценимейшая помощь слушателю-наблюдателю в процессе осознания природы музыки. Нельзя не упомянуть и факт экспериментального сотрудничества Сергея, помимо «Farlanders», с рядом других музыкантов, на стыке различных стилей.

Ознакомившись с мыслями Старостина о двух главных столпах музыки и о том, что джаз — совместное порождение классики и традиции, джазовые рисунки группы «Вежливый отказ», присутствующие и в пьесах рубежа 1980—1990‑х годов и далее, в более поздних альбомах, воспринимаешь как нечто естественное. Да, группа экспериментирует давно — то есть, можно сказать, давно работает в теме «нового культурного состояния». Тексты, написанные в том числе поэтом-эстетом А. Семеновым, не играют в композициях группы ведущей роли, — они, скорее, создают специальное настроение или вовсе отсутствуют, или же песни поются на несуществующем языке… нет, не песни, именно пьесы — так называет их лидер группы, Роман Суслов. В текстовой части, включая названия, часто есть доля юмора, тонкого, на грани сюрреализма: например, «Бурятская морская». Но главные авторские идеи сконцентрированы, конечно, в музыке. Важно, что на концертах гитарист и вокалист Суслов и его коллеги — басист Шумилов, скрипач Рыженко и другие — много импровизируют, концерты более чем живые, музыкантам интересен нерегламентированный творческий процесс, и всякий раз рождаются неожиданные оттенки. Не менее важно и любопытно: в Московском международном Доме музыки, где в последние годы коллектив выступает часто, по словам того же Романа, с разных мест, в разных точках зала музыкальная картина воспринимается и слышится по-разному. Такая нефиксированность весьма созвучна самой современной жизни, хотя от этой жизни Роман основательно отстранялся, прожив несколько лет в деревне и неизбежно много времени уделяя физическому труду. А у Дмитрия Шумилова на странице в социальной сети застыла информация о концерте петербургского музыканта-экспериментатора Владимира Волкова, создавшего группу-проект с Андреем Кондаковым и «двумя молодыми джазовыми музыкантами из Северной Норвегии», Якобом Янссоном и Олой Асдалом Рокконесом. У Дмитрия сказано, что музыка проекта «передает хорошо известный «нордический звук». Название группы — это игра слов, и означает оно «сверкающий звук и треска». TRESKATRESK проводит параллель с историческими связями регионов и поморской торговлей, которые объединяли Северную Норвегию и Россию в древние времена».

Инна Желанная, творчески тесно связанная с Сергеем Старостиным, наряду со своим главнейшим, наверно, соратником — Сергеем Гребстелем (Калачевым) — ярко экспериментирует, придавая русским народным песням непривычное и меняющееся звучание. Заметим: в середине нулевых у Инны был проект с группой «MALERИЯ», они записали единственный альбом «77RUS» и дали единственный концерт во МХАТе имени Горького (в 2006‑м автор статьи имел счастье на нем присутствовать). Правда, группа выступала и в программе Дмитрия Диброва «Просвет», где Инна обозначила стиль проекта как «этно-электронный гранж». К сожалению, проект привлек мало внимания (концертный зал МХАТа в 2006‑м зиял и зиял пустыми местами…). Слушатель не всегда готов к новому. В нулевые годы и Желанная, и «Вежливый отказ» претерпевали период невостребованности. К тому времени для Инны народный текст в песнях стал полностью приоритетным. В «Альянсе» и «Farlanders» Желанная и несколько иных авторов среди народных текстов создавали и собственную лирику.

Что касается смешения стилей в мире Желанной со товарищи, можно и нужно отметить присутствие и тяжелых, металлических тем, и так называемого индастриала, и психоделики, самобытно перекликающейся с духом группы «Pink Floyd». Соавтор музыки и басист Сергей Калачев привносит дополнительное разнообразие в виде электронных эффектов (программинга); радует и нестандартное, живейшее звучание саксофониста, трубача — Олега Маряхина. В проекте работали замечательные ударники, скрипач, исполнявший сольные партии, во времена «Farlanders» в изобилии звучали народные инструменты. Все это многообразие абсолютно органично ложится на этнические корни, и сами корни слышатся неоднородно, их много («А что за африканские мотивы тут пошли?» — спрашивали в свое время у автора статьи по факту прослушивания ряда композиций Инны Желанной). Существует и специальное определение — world-music, мировая музыка.

В итоге концентрируешься на том, что шаманские, психоделические принципы бытуют всюду, и в нынешней примитивной музыке тоже. Их множество. Просто в группе Желанной держится высокая планка, авторы осознают то, что делают, и живут внутри экспериментов.

Невостребованность переживает создатель экспериментальной санкт-петербургской группы «Клуб кавалера Глюка». Название восходит к произведению Гофмана, посвященному одному из выдающихся представителей музыкального классицизма. Гофман любил музыку, а петербургский композитор невероятно любит сказки немецкого писателя. При этом в те же 1990‑е музыка «Клуба» напоминала местами английскую группу «Genesis», но с рядом отличительных черт, разумеется. Слушатель сходу нашаривал приятную подкрепляющую «стенку» академического звучания. «Клуб кавалера Глюка» гастролировал в Европе, записал три альбома. В конце 2010‑х, после длительного творческого отпуска, создатель группы, Евгений Пуссер, перевоплотился в живую внеформатную творческую структуру. Грустную невостребованность он принялся одолевать весело и экстравагантно, публикуя в социальной сети яркие отважные коллажи-иллюстрации к песням и композициям, воспоминания из жизни, философско-иронические размышления, проводя он-лайн концерты. В рамках выступлений в клубах происходит сотрудничество с независимыми шоуменами с поэтическим уклоном. Евгений и сам пишет тексты. Если вспомнить, что у Суслова тексты уходят явно на задний план по отношению к музыке, то у Пуссера они все более оказываются «крепежкой», в хорошем смысле шаманской: тут и там повторяющиеся фразы, дивно стыкующиеся с нотами. Сами мелодии становятся монотоннее, что, возможно, — общая тенденция для некоммерческих авторов. В одном из интервью Желанная буквально говорила о своем стремлении делать музыку максимально монотонной. Напрашивается следующий вывод: чем монотоннее музыка, тем в большей степени она — среда обитания, предлагаемая слушателю. Стихия Евгения — клавиши, нынче в его композициях много домашних экспериментов с электроникой. На концертах же в проекте появляются скрипачка и саксофонист. Что касается терминов — тут тоже интересно: году в 2017‑м Евгений обозначил стиль так: «салонная музыка эпохи гугл». Но до сих пор Евгений по духу чем-то напоминает Гэбриэла («Genesis»).

Кстати, на страницах издания «Роккульт» находим фразу о том, что одна из песен нового альбома вокалиста «Korn» написана в стиле Питера Гэбриэла. Сразу думаешь: «стиль Гэбриэла» — понятие растяжимое. А плохо ли это?

Возвращения к «старым» явлениям в контексте нового культурного состояния — будь то народная традиционная музыка, наша ли, европейская, африканская или индийская, классический академический мир или «классический» прошловековый рок — радуют. Известно, с одной стороны: ничто не ново под луной, с другой — все новое… не всегда даже напрочь забытое старое. И, наконец, есть понятие «вечного». В произведениях музыкантов, не боящихся экспериментов, много и неуютного, но… у всех у них есть константы, песни, ведущие в Дом в глобальном метафизическом смысле слова. Сольный альбом Инны Желанной «Кокон», по крайней мере, наполовину состоит из песен, способных окутать. И до чего ж неожиданно было услышать в 2018‑м запись одной из них на фермерском фестивале в Новгороде Великом, проходившем у древних храмов, напротив кремлевских стен! Электронные звуки Инниной композиции «Косец» вместе с голосом, варганом, скрипкой и таблой разносились над Волховом как нечто естественное.