В 1966 году в ходе подготовки миссии «Аполлон» (полета на Луну) НАСА проводило тренировки астронавтов в пустыне Аризона рядом с населенным пунктом Туба-Сити в резервации дайне (одного из племен навахо). Однажды к странным людям, одетым в скафандры, подошел старик-индеец и с помощью племянника, говорившего по-английски, стал расспрашивать их, что они тут делают. Получив ответ, он попросил записать на магнитофон его слова, и передать их «людям на Луне». После того, как запись была сделана, старик наотрез отказался говорить о содержании своего послания. Долгое время потом вся группа безуспешно пыталась узнать его перевод. Индейцы только улыбались и прикидывались, что не понимают…

В конце концов, перевод удалось получить от ученых-индеанистов. Старик предупреждал лунных аборигенов: «приглядывайте за этими ребятами, они пришли, чтобы забрать вашу землю…».

Эта современная легенда-анекдот вполне исчерпывающе иллюстрирует отношение индейцев к некоренным американцам. Однако, как бы это ни казалось странным, коренные жители страны активно участвовали практически во всех войнах, которые вели США за свою историю, активно помогая бывшим врагам. Более того, в ряде случаев их помощь была неоценимой и даже решающей.

Во время Второй мировой войны более 30 000 коренных американцев служили в вооруженных силах США, из них около 25 000 — индейцы из резерваций, многие из которых не подлежали призыву. Официальные данные содержат, в частности, такие цифры: 21 767 человек в армии, 1910 — во флоте и 874 — в морской пехоте. Индейцы были на службе практически во всех ведомствах Пентагона, и из них несколько сотен — женщины.

Немецким солдатам впервые довелось встретиться в бою с настоящими индейцами в Италии в 1943 году. Это были подразделения 45‑й пехотной дивизии, носившей прозвище «Thunderbird» («Громовая птица»). Ее сформировали из национальных гвардий Оклахомы, Аризоны, Колорадо и Нью-Мексико, где традиционно служило много индейцев. Среди солдат, удостоенных в годы войны высшей военной награды США — Медали Почета, — трое были индейцами, и они были из этой дивизии.

Эрнест Чайлдерс из племени крик, старший лейтенант. Он повел свой взвод на штурм высоты под кинжальным пулеметным огнем. Взвод залег. Несмотря на ранение в ногу, Чайлдерс в одиночку вскарабкался на холм, уничтожил гранатами два пулеметных гнезда, убил двух снайперов и взял в плен корректировщика огня.

Джек Монтгомери из племени чероки, старший лейтенант. 22 февраля 1944 года под Падильоне его стрелковый взвод попал под трехсторонний обстрел. Монтгомери встал и в одиночку пошел в атаку. Официальная сводка утверждает, что этот поступок вызвал растерянность у немцев, и они прекратили огонь. Взвод Монтгомери одержал победу и захватил пленных, несмотря на невыгодную позицию и численный перевес врага.

Ван Барфут из племени чокто, лейтенант. 23 мая 1944 года во время прорыва из Анцио на Рим ликвидировал два пулеметных гнезда и взял в плен 17 немецких солдат. В тот же день он отбил танковую атаку, взорвал вражеское орудие и по возвращении в лагерь вынес из боя двух раненых офицеров.

Примеров удивительного героизма индейцев известно множество. По воспоминаниям ветеранов, они, как правило, пользовались большим уважением в войсках и нередко делали стремительную карьеру. Но, в целом, участие в войне индейцев непропорционально мало освещено в источниках, к этой теме редко обращались и историки, и популярные авторы, не говоря уже о голливудских сценаристах. Одна из причин этого — нежелание официальной пропаганды акцентировать внимание на определенных проблемах коренных американцев. Другая причина — многие данные об индейцах, воевавших во Второй мировой войне, до сих пор не рассекречены. Особенно это касается так называемых code talkers — индейцев-кодировщиков.

Известен такой факт: США вступили в войну, не имея надежной системы машинной криптографической защиты, отвечавшей требованиям того времени. Уже к началу 1942 года криптографам стран Оси удалось взломать основные коды, применявшиеся в американских вооруженных силах. Для сравнения — криптоаналитикам антигитлеровской коалиции понадобилось больше года, чтобы взломать код знаменитой «Энигмы» (а ведь им существенно помогли разведчики, а также лучшие математики того времени, как Алан Тьюринг и Уильям Фридман)!

Однако дело тут не в беспечности, а в том, что в довоенный период американское военное руководство сделало ставку на особенный путь — он заключался в создании криптосистем, использующих не математические алгоритмы, а редкие и малоизвестные языки. Конечно, после Второй мировой появление и развитие электронных вычислительных машин завело это направление криптографии в тупик. Но, как минимум, до 1950‑х годов, это было оригинальное, смелое и полностью оправдавшее себя решение.

Хронологически, первыми этот путь стали осваивать британцы еще во время Первой мировой — тогда они использовали для шифрования сообщений слова из валлийского языка. А когда США вступили в войну, на Западный фронт отправились первые кодировщики из племен чокто и чероки. Есть также данные о привлечении в войска связи американцев баскского происхождения — одно из таких подразделений существовало вплоть до начала Второй мировой войны.

При этом военное руководство Германии, конечно, не оставляло эти факты без внимания. Обладая математической и лингвистической школами мирового уровня, немецкие ученые тоже серьезно изучали индейские языки. В довоенной Германии переводились и издавались труды крупнейших индеанистов того времени — Франца Боаса, Эдварда Сепира — а в 1937 году по личному распоряжению фюрера в Северную Америку были отправлены «этнографические» экспедиции для изучения индейских племен.

Результаты этих усилий к началу войны заставили американцев отказаться от услуг шифровальщиков из представителей племени чокто и некоторых других.

Тем не менее, есть информация о вынужденном применении языка чокто в самом конце войны. Это случилось под Муссе в Арденнах: в попавшем в окружение батальоне (и в штабе дивизии) были представители этого племени. Обеспечив связь, они фактически спасли подразделение от полного уничтожения. Говорили в эфире прямо на языке чокто, без всякого кода, но так как это был исключительный случай, немецкое командование не успело вовремя воспользоваться услугами экспертов.

Но когда США только вступили в войну, пришлось срочно искать замену чокто и чероки среди племен, менее известных ученым стран Оси.

Использовать язык навахо в военных целях предложил в 1941 году ветеран Первой мировой Филип Джонстон, сын миссионера, выросший среди этого племени. Он считал, что именно этот язык идеально подходил, так как отличался необычайной сложностью, и, кроме того, был бесписьменным. Не были зафиксированы своды грамматических правил, и даже не существовало единого алфавита. Поэтому тому, кто не принадлежал к племени навахо, быстро выучиться языку было практически невозможно. Считалось, что только 30 человек в США (и соответственно во всем мире) могли понимать этот язык. И среди них точно не было ни одного японца.

Вскоре предложение Джонстона было поддержано генерал-майором Клэйтоном Вогелом, командующим Десантным корпусом Тихоокеанского флота. Проведенные по его приказу испытания показали, что навахо могут закодировать, передать и раскодировать стандартное трехстрочное сообщение на английском языке за 20 секунд. Шифровальным машинам того времени на ту же работу требовалось на 10 секунд больше. Кроме того, этот вариант обещал наиболее быстрые результаты: индейца-кодировщика навахо можно было подготовить за три месяца.

Еще раньше — в конце 1941 года — группу кодировщиков из племени команчей стали готовить для службы в войсках связи в Европе.

И уже к концу 1942 года практически во всех видах вооруженных сил и на всех театрах использовались кодировщики из разных североамериканских племен. Так, например, сейчас известно, что в экспедиционных силах в Северной Африке эту роль выполняли мескуоки. А в высадке союзников в Нормандии принимали участие 14 кодировщиков-команчей.

К сожалению, в целом официальная информация об индейцах-кодировщиках очень ограничена. Данные, в открытых источниках отрывочны, а иногда и противоречивы. Об использовании американской армией носителей других языков — сиу, хопи, семинолов, шошонов, чиппева и других — можно встретить лишь отдельные упоминания (в источниках удается найти названия до 18 племен).

Так, например, об участии команчей в освобождении Франции стало известно только благодаря наградам, которые в 1989 году вручило французское правительство трем оставшимся в живых ветеранам из этого племени.

В 1943 году в Тунисе немецкой специальной разведгруппе удалось захватить Фрэнка Сэнэча  — кодировщика из племени мескуоки. Его судьба была трагична: пытки, концлагеря, но он выжил и был освобожден в 1945 году. С его пленением, очевидно, связан тот факт, что в высадке союзников в Сицилии и в Южной Италии мескуоки участия уже не принимали. Тайну кода немцам он не выдал, но в начале 1990‑х годов одним из первых рассказал прессе о тайном приказе убивать индейцев-кодировщиков в случае угрозы их попадания в плен к врагу. (Официальные представители Корпуса морской пехоты США существование такого приказа категорически отрицали). Фрэнк Сэнэч стал известен также благодаря тому, что демонстративно отказался от высокой награды, которую ему собирался вручить президент Буш-старший. Мотивировал он свой поступок безразличием правительства к проблемам индейцев-ветеранов, особенно к жилищным. Также он добавил, что не может принять медаль, зная, что другие его соплеменники подобных наград не получали.

В настоящее же время в открытых источниках больше всего информации можно найти только о кодировщиках навахо, воевавших на Тихоокеанском театре военных действий. Первая такая группа из 29 человек была собрана в мае 1942 года на базе морской пехоты Кэмп-Пендлтон в Калифорнии. Они называли себя windtalkers — «говорящие с ветром».

Сегодня официально признается решающая роль, которую сыграли «говорящие с ветром» в большинстве сражений на Тихом океане.

Так, например, в битве за Иводзиму участвовало шесть кодировщиков-навахо. Сменяя друг друга, они работали круглосуточно в течение первых двух дней сражения, передав более 800 сообщений, причем все без единой ошибки. Майор Говард Коннор, в распоряжении которого они находились, позже написал в рапорте: «Если бы не навахо, морская пехота никогда бы не взяла Иводзиму».

Разработка шифра криптографами велась зачастую совместно с индейцами прямо в процессе обучения, так как многие термины, с которыми радистам предстояло работать, не имели эквивалентов в языке навахо. Было создано около 450 оригинальных обозначений — отдельных слов — и разработан синтаксис. То есть, это был уже не собственно язык, а специальный код на его основе.

На первый взгляд это был код, основанный на подстановке значений (самый простой из них известен, например, по рассказу Конан-Дойля «Пляшущие человечки»). Когда радист-навахо получал сообщение, это была череда условных слов. Сначала ему нужно было перевести каждое слово на английский. Затем он брал первую букву английского эквивалента, чтобы обозначить все слово. Например, слово «воллачи» (английское «ant» — муравей) означало букву «а». А слово «тса» («niddle» — игла) — букву «n».

А чтобы такой код невозможно было расшифровать известными в то время методами криптографии, слова и фразы варьировались, а также содержали логические ловушки, основанные на лингвистических особенностях.

Чтобы представить себе сложность индейских языков, можно привести один пример из работы Эдварда Сепира: его знаменитую фразу «the stone falls» — «камень падает».

«…В немецком и французском языках мы вынуждены присвоить «камню» категорию рода, — пишет Сепир, — возможно, фрейдисты смогут объяснить, почему этот объект относится к мужскому роду в одном языке, а в другом — к женскому. В [индейском] языке чиппева мы не сможем выразить эту мысль без указания того, что камень является неодушевленным объектом. Русские могут удивляться тому, что нам необходимо каждый раз указывать, воспринимается этот камень как определенный или неопределенный, то есть почему имеет значение различие между the stone и a stone… А индеец квакиутль при этом спросит, почему мы не указываем, является ли камень видимым или невидимым для говорящего в момент произнесения фразы, а также к кому камень ближе: к говорящему, к адресату речи или какому-то третьему лицу? Китаец же спокойно обходится минимумом формальных средств и довольствуется экономным утверждением: «камень падать».

Могут возразить, что все эти различия в анализе одной и той же ситуации носят формальный характер; они не подрывают общей необходимости разложения ситуации на два компонента: «камень» и то, что с ним происходит, — в данном случае его «падение». Однако эта необходимость, столь явственно нами ощущаемая, есть не что иное, как иллюзия. В [индейском] языке нутка наше предложение «The stone falls» может быть передано [вообще без существительного] посредством чего-то вроде «Камнит вниз»!»

Этот отрывок помогает понять принцип, по которому отбирались те или иные индейские племена для вербовки кодировщиков: ведь здесь важна не столько минимальная известность языка (они же все малоизвестны!), сколько грамматическая или морфологическая уникальность, способная поставить в тупик и лингвистов, и криптографов.

Если искусственно созданный шифр, изменяющий сообщения на известном языке, может быть однократно расшифрован противником, то понимание шифра на основе естественного языка требует определенных языковых навыков. Эти навыки приобретаются людьми в течение значительного времени. А создание соответствующих им математических алгоритмов до сих пор является одной из самых трудных задач прикладной математики, что убедительно показывает любой машинный перевод даже между родственными языками.

После войны коды на основе индейских языков не теряли актуальности и использовались во время войны в Корее, а также, возможно, в других войнах и отдельных спецоперациях. Так, например, любые сведения о коде навахо были полностью засекреченными до 1968 года. Даже родные и близкие кодировщиков ничего не знали об их роли в войне, вплоть до 70‑х годов, когда президент Никсон вручил первые награды ветеранам, и те стали участвовать в парадах. Но окончательным признанием их заслуг перед страной можно считать 1982 год, когда президент Рейган официально объявил день 14 августа Национальным Днем Кодировщиков Навахо.

При этом информация о других кодах на основе индейских языков в открытых источниках отсутствует до сих пор.

Тем не менее еще в 1959 году был снят фильм «Never So Few» — «Никогда не было так мало», где один из персонажей был кодировщиком навахо (его сыграл Чарльз Бронсон).

В конце 1999 режиссер Джон Ву начал снимать художественный фильм «Windtalkers» — «Говорящие с ветром». К сожалению, в его сценарии не нашли применения данные о реальных индейцах и их судьбах — получился, скорее, взгляд на события с точки зрения специалистов по пиротехнике, а не историков или антропологов. Но фильм не мог не привлечь внимания к этой теме. И, отчасти благодаря ему, в последнее время становятся известными новые удивительные факты.

Так, например, в фильме упоминается индеец навахо, попавший в плен к японцам и не выдавший под пытками тайну кода. Больше о нем ничего не говорится. В действительности его судьба сама по себе заслуживает целого романа или хорошей экранизации.

Его звали Joe Lee Kieyoomia — Джо Ли Кайумиа. И он, на самом деле, не был ни кодировщиком, ни даже чисто­кровным навахо. Зато, безусловно, был великим воином.

…Его служба началась еще до войны на Филиппинах, в провинции Батаан, в береговой артиллерии. Американские войска там капитулировали в начале апреля 1942 года и почти в полном составе попали в плен к передовым отрядам японской 14‑й армии. Специфическое отношение японцев к военнопленным вскоре привело к десяткам тысяч жертв во время печально известного Батаанского Марша Смерти. В отличие от многих своих собратьев по несчастью, Джо выжил в этом аду. Японцы постоянно над ним издевались и жестоко пытали. Они принимали его за американца японского происхождения из-за фамилии (несмотря на голубые глаза).

К концу 1942 года удивительно живучим и стойким американцем, утверждавшим, что он навахо, заинтересовалось командование, и его отправили в Японию. Здесь несчастного ждали новые круги ада — теперь из него целенаправленно пытались выбить информацию, которой Джо не владел, ведь он не был кодировщиком и даже ничего о них не знал. Он смог перевести только отдельные слова, однако полностью разработать полноценный ключ к коду японцам так и не удалось до конца войны.

…Сержант Джо Ли Кайумиа провел в плену почти три с половиной года. Йеи — боги навахо — посылали герою испытание за испытанием, и все они оказались бессильны перед стойкостью настоящего воина. Но, казалось, высшим силам этого было мало: весной 1945 года пленника перевели в специальную тюрьму в Нагасаки. Однако боги-покровители воинов Найене-Сгани (Истребитель Чудовищ) и Моба-Дси-Дсинни (Рожденный Водой) на этот раз даже превзошли себя: Джо Ли Кайумиа оказался единственным из американцев, выживших в атомной бомбардировке! Правда, некоторое содействие богам оказали и сами японцы — накануне налета поместив пленника в подземный карцер. Однако ему удалось избежать и лучевой болезни, несмотря на три дня, проведенные под завалами тюрьмы, покрытыми радиоактивной пылью…

Мировоззрение навахо — да и вообще североамериканских индейцев — как правило, связывает момент наступления смерти с нарушением определенного баланса, гармонии внутренних и внешних сил. Для того, кто идет по Тропе Воина, особое значение имеет сила власти над собственными эмоциями и страстями, которая непосредственно связана и с контролем над смертью. Джо Ли Кайумиа полностью подтвердил это всей своей жизнью. Его ничто не могло убить в этом мире. И только в назначенный срок он отправился охотиться в Верхнюю Прерию, ни разу не оступившись с Тропы, в возрасте 77 лет в 1997 году.